– Все прекрасно, Тед. Просто прекрасно. Будем надеяться, что вашим людям удастся сделать снимки еще лучше.
Он бегло просмотрел фотографии манекенов и перешел к снимкам снайперов. Их лица находились настолько близко к оптическим прицелам винтовок, что сердце Говарда упало.
– В чем дело? – спросил Клейтон, наклоняясь к зятю.
– Да снайперы, – пояснил Говард. – Я ожидал большего.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но ведь компьютер может обрабатывать лишь то, что есть на снимках. Чего нет – того нет. И все же они гораздо четче оригинала.
– О да, прогресс очевиден. Но я сомневаюсь, что по этим фотографиям удастся установить личность. Слишком мало деталей.
Клейтон обошел стул, на котором сидел Коул, и встал у него за спиной. Перебрав фотографии, лежавшие у него на коленях, Говард протянул тестю наиболее примечательный снимок. На нем один из снайперов был изображен в положении для стрельбы с колена.
– Можно сделать крупный план его винтовки?
– Это тот снайпер, который был дальше всех от целей, да? Мы сейчас пытаемся получить крупный план. Кстати, его винтовка, должно быть, чертовски метко стреляет. До цели не меньше двух тысяч ярдов.
– Я знаю, – сказал Говард.
– Ты прав, что заинтересовался им. Такое оружие не похоже ни на одно из тех, что я когда-либо видел.
Клейтон показал на следующую фотографию, где также был снят снайпер с винтовкой.
– У этого парня, по-моему, «хорсткамп». Немецкая винтовка. У меня в коллекции есть одна такая. Очень крупный калибр. Из «хорсткампа» можно убить слона. А вот у первой винтовки совершенно необычный вид. Попроси ваших экспертов по оружию взглянуть на снимок. Может быть, легче идентифицировать оружие, чем человека.
Рассмотрев винтовку как следует, Говард кивнул. Его тесть был прав – оружие явно необычное.
– Кстати, не забудь про воскресенье, – напомнил Клейтон.
– Мы обязательно придем, – заверил Говард. – С большим удовольствием.
Покидая офис Теодора Клейтона с портфелем под мышкой, Говард ощущал в желудке сосущую пустоту.
* * *
Джокер сидел в номере гостиницы и лениво переключал каналы кабельного телевидения, одновременно опустошая бутылку «Старого ворчуна». Казалось, в эфире нет ничего, кроме бесконечного фейерверка ярких шоу, старых комедий положений и полицейских сериалов семидесятых годов, прерываемых рекламой, от которой Джокера уже мутило. Он дождался восьми часов и вышел из номера. В городе начали зажигаться огни, в вечернем небе уже виднелись звезды. С Ист-ривер дул пронизывающий ветер, и Джокер, подняв воротник, поглубже засунул руки в карманы куртки.
