– Ну и что здесь происходит? – задал вопрос Мэтьюз.
– Что-то странное, сэр. Что-то непонятное происходит с зерновыми посадками у Советов. Все оставшиеся шестьдесят процентов – это яровая пшеница, которая высевается в марте-апреле. Сейчас она должна была бы вовсю зеленеть, а она кажется увядшей, недоразвитой, словно ее поразила какая-то болезнь.
– Может, опять погода? – поинтересовался Мэтьюз.
– Нет. Зима и весна были влажными в этом регионе, но ничего серьезного не отмечалось. А теперь солнце пригревает вовсю, погодные условия оптимальны: стоит сухая и теплая погода.
– И насколько распространена эта… болезнь?
В разговор вновь вступил Бенсон:
– Нам неизвестно, господин президент. У нас есть, думаю, около пятидесяти пленок, на которых показана эта конкретная проблема. Мы стремимся, само собой разумеется, уделять основное внимание военной активности: передвижению войск, новым ракетным базам, заводам по производству вооружений. Все, что мы имеем, указывает на то, что эта штука должна быть весьма здорово распространена.
– Ну, и к чему вы ведете?
– Мы хотели бы, – резюмировал Поклевский, – чтобы вы дали добро на то, чтобы мы потратили еще некоторое время на изучение этой проблемы: необходимо выяснить, насколько она важна для Советов. Это будет означать, что нам надо будет попытаться послать к ним делегации бизнесменов. Отвлечь силы космической разведки от выполнения неприоритетных задач. Мы полагаем, что выяснить совершенно точно, с чем придется столкнуться Москве, было бы в жизненных интересах Америки.
Мэтьюз поразмыслил несколько секунд, потом посмотрел на часы. Через десять минут ему предстояла беседа с группой экологов, собиравшихся «обрадовать» его какой-то очередной катастрофой. Затем перед ленчем он должен был встретиться с генеральным прокурором по поводу нового трудового законодательства. Он поднялся.
– Хорошо, джентльмены, разрешаю. В силу данных мне полномочий. Думаю, это нам обязательно нужно знать. Но я хочу получить ответ в течение тридцати дней.
Спустя десять дней генерал Карл Тейлор сидел в расположенном на восьмом этаже кабинете Роберта Бенсона, директора Центрального разведывательного управления, и поглядывал на свой собственный доклад, к которому скрепками была прикреплена целая кипа фотографий; доклад лежал прямо перед ним на низеньком кофейном столике.
– Смешная штука, Боб. Я не могу в этом разобраться, – сказал он.
Бенсон отвернулся от громадных панорамных стекол, которые занимали всю стену в кабинете директора ЦРУ в Лэнгли и выходили на север и северо-запад, на огромную перспективу леса, простиравшегося к невидимой из окна реке Потомак. Как и его предшественнику, Бенсону нравилась эта панорама, особенно поздней весной и ранним летом, когда росшие внизу деревья были покрыты нежно-зелеными листочками. Он присел на низкую кушетку, стоявшую с другой стороны стола, напротив Тейлора.
