Иван Лукич Свинаренко воевал до последних дней войны, командуя эскадрильей истребителей. На его боевом счету свыше десятка сбитых фашистских самолетов.
Невозвращение с задания группы Свинаренко тогда угнетающе подействовало на летчиков полка, особенно на молодых. В связи с этим памятным было одно комсомольское собрание, состоявшееся в станице Новоселецкой. Накануне собрания подошел к Бельскому комиссар полка майор Кляпин. Началась беседа о состоянии боевых дел в полку. Он задавал вопросы, Бельский отвечал, объяснял, давал свою оценку, точно не зная пока, зачем это нужно комиссару. Потом тот сказал:
— Товарищ Бельский, вы должны выступить на сегодняшнем комсомольском собрании. Очень прошу вас хорошенько продумать свое выступление и откровенно, честно, по-комсомольски сказать о том, почему многие летчики, особенно молодые, часто возвращаются, не выполнив боевого задания.
Бельский до этого не выступал на собраниях. Просто не умел этого делать, стеснялся. Предложение комиссара привело его в замешательство. Поэтому он сказал, что не умеет красиво и убедительно говорить и боится, мол, что выступление не получится.
— Да вот скажите своим товарищам то, что мне сказали, в такой же форме, теми же словами — они поймут, уверяю вас…
Бельский согласился. Стал обдумывать, как и что говорить. У него не было никаких оснований упрекать кого-либо из обслуживающего персонала в плохой или несвоевременной подготовке самолетов к боевым вылетам, а летчиков — в трусости, нежелании выполнять трудные боевые задания. Тем не менее сложившаяся обстановка требовала откровенного и принципиального разговора. Некоторые молодые летчики из-за недостаточной дисциплинированности (невнимательности, неточности выполнения команд) и плохого владения тактикой воздушного боя чуть ли не после каждого вылета возвращались в часть с парашютами в руках. Все это ослабляло боевой дух полка.
…Когда началось собрание, где обсуждался один-единственный вопрос «Твое поведение, комсомолец, на фронте», некоторые из выступавших стали говорить о трудностях и тяготах войны, все беды валить на изношенную материальную часть самолетов…
Формально все выглядело как будто правильно, объективно, логично, но ведь товарищи говорили не всю правду. И тут Бельский почувствовал, что не сможет умолчать.
Слушали его внимательно. Наверно, потому, что говорил он волнуясь, искренне. Иногда речь его была не гладкой от излишнего волнения, но конкретная, с ярко нарисованными подробными картинами проведенных боев, с глубоким анализом их.
