Те офицеры, которые послушались и пришли вовремя в назначенное место, могли лицезреть нового кандидата в Наполеоны. Вот как описал Тухачевского в тот день его друг Корицкий: «Он сидел в туго перехваченной ремнями гимнастерке со следами погон на плечах, в темно-синих, сильно поношенных брюках, в желтых ботинках с обмотками. Рядом на столе лежал своеобразный головной узор из люфы, имевшей формы не то пожарной каски, не то шлема, и коричневые перчатки. Манеры Михаила Николаевича, его вежливость изобличали в нем хорошо воспитанного человека. У него не было ни фанфаронства, ни высокомерия, ни надменности. Держал себя со всеми ровно, но без панибратства, с чувством собственного достоинства». Одет Михаил Николаевич, как видим, был довольно бедно, — донашивал, наверное, обмундирование, выданное еще до плена. Но всё равно оставался подтянутым и по-своему элегантным.
Офицеры видели в командарме человека своей среды, вежливость и корректность Тухачевского производили на них благоприятное впечатление и облегчали принятие психологически непростого решения о вступлении в Красную армию. Тем более что альтернативой был расстрел или, в лучшем случае, прозябание на случайные заработки — ведь другой профессии, кроме военной, подавляющее большинство офицеров не имело.
Позднее Тухачевский отстаивал свой приоритет не только в деле привлечения военных специалистов, но и в организации репрессий, без которых невозможно строить армию в военное время: «…Впервые в 1-й армии были введены армейский и дивизионные военно-революционные трибуналы. Учреждение трибуналов окончательно закрепило утверждение дисциплины».
Очень скоро войска Тухачевского достигли первых успехов. 8 июля 1918 года он телеграфировал Кулябко в Москву, желая поделиться с другом радостью победы: «Тщательно подготовленная операция Первой армии закончилась блестяще. Чехословаки разбиты. Сызрань взята с бою». Однако наступление не получило развития из-за последовавших драматических событий, в ходе которых Тухачевский едва не погиб. Против Москвы поднял мятеж главнокомандующий Восточным фронтом левый эсер и бывший подполковник М. А. Муравьев. Это стало ответом на подавление выступления его товарищей по партии в Москве 6 июля. Вот как охарактеризовал Муравьева Тухачевский в мемуарной статье «Первая армия в 1918 году»: «Муравьев отличался бешеным честолюбием, замечательной личной храбростью и умением наэлектризовывать солдатские массы… Мысль "сделаться Наполеоном" преследовала его, и это определенно сквозило во всех его манерах, разговорах и поступках. Обстановки он не умел оценить. Его задачи бывали совершенно нежизненны. Управлять он не умел. Вмешивался в мелочи, командовал даже ротами. У красноармейцев он заискивал. Чтобы снискать к себе их любовь, он им безнаказанно разрешал грабить, применял самую бесстыдную демагогию и проч. Был чрезвычайно жесток. В общем, способности Муравьева во много раз уступали масштабу его притязаний. Это был себялюбивый авантюрист, и ничего больше».
