– Да, но самоубийство-то все-таки было самое настоящее, – строго напомнил Яков Абрамович.
– И самоубийство бульварное, с пьяных глаз, вероятно. Наутро она сказала соседке: «Вы пока ко мне не заходите, я буду мыться». Ушла, как говорит соседка, затем словно форточка хлопнула, вот и все. Когда муж взломал дверь, она лежала в луже крови, рядом валялся браунинг, а на столе вот эта записка. Ну чем не сюжет для какого-нибудь Брешко-Брешковского?
Яков Абрамович слегка улыбнулся.
– В гимназии мы им увлекались, – сказал он. – Слушайте, она была красивая?
– Она? – Зыбин задумался. Все, что он говорил и слушал до сих пор, не вызывало у него ровно никаких образов, а сейчас он вдруг увидел женское лицо почти неживой белизны, точности и твердости очертаний, короткие блестящие черные волосы и злые губы. – Да, она была очень красивой, – сказал он убежденно. – Но красота у нее была какая-то необычайная, тревожная. Может быть, обреченная. Такую раз увидишь и не забудешь.
– Иными словами, она и на вас произвела впечатление человека незаурядного? – спросил быстро Яков Абрамович и сделал какое-то короткое движение, как будто хотел ухватить эти слова. – Ну хотя бы по наружности? Так как же с ней могло случиться, как вы сказали, вот такое? Такое, как вы сказали, брешко-брешковское? – Зыбин пожал плечами. – Да, но все-таки почему? Почему? Вы не задавали себе таких вопросов?
– Пути Господни к человеческой душе неисповедимы, Яков Абрамович, – вздохнул Зыбин, – а дороги дьявола тем более.
– Это Старков-то дьявол? – фыркнул Яков Абрамович.
– Ну да, дьявол! – отмахнулся Зыбин. – Простой парень, работяга. И меньше всего богема. Что везло ему, это да. У нас его считали гением. Он даже выпустил книжонку в два листа. Вы знаете, что это тогда было?
– Хорошо, а второго, Мищенко, вы знали? Его, кажется, тоже печатали?
– Даже очень здорово! У него были стихи даже в «Молодой гвардии». А это же толстый журнал.
– Так. А третий?
– Ну а третий был просто хороший парень. От сохи. Писал что-то, печатался где-то, а где и что – никто толком не знал, наверно, в таких изданиях, как «Жернов», «Крестьянская газета», «Земля советская». С ним я был просто хорош, да и все. Его гением никто не называл.
– Ну а муж? Вы его видели?
– А как же! Муж и был виновником всего торжества. Он на первой скамейке сидел. Целую неделю этот болван слушал все, что говорили о его жене и о нем самом.
– А что ему оставалось еще делать? – Яков Абрамович резко остановился перед Зыбиным.
