— Разве непонятно? — спросил Штерн, посмотрев Калашникову в глаза. — Мы ведем стратегическую войну. Войну, в которой может быть только один победитель.
— Нам нужен мир, — усмехнулся Калашников, — и по возможности — весь?
— Совершенно верно, — кивнул Штерн. — Нам нужна Галактика, с которой можно не воевать, а сотрудничать.
— Прекрасная Галактика, — хмыкнул Калашников.
— Креативная Галактика, — уточнил Штерн. — Или, на худой конец, технотронная.
— Есть за что биться, — согласился Калашников. — А как же насчет трехсот триллионов? Наши противники знают, что против них ведется стратегическая война?
Штерн поднялся на ноги и впервые за весь разговор улыбнулся.
— Чтобы правильно ответить на этот вопрос, — сказал он, — мне придется прочитать вам лекцию по введению в специальность. Но прежде, чем я это сделаю, мы должны уладить небольшую формальность.
Калашников с пониманием кивнул и тоже встал со стула.
— Характер нашей деятельности, — лишенным выражения голосом сообщила Шахматова, — требует от сотрудников Управления тщательного соблюдения режима секретности. Чтобы включиться в нашу работу, вы должны принять на себя соответствующее обязательство.
— Принять-то его недолго, — вздохнул Калашников. — А вот соблюсти…
— Простите?! – удивленно переспросила Шахматова.
— Соблюсти — куда труднее, — пояснил Калашников. — Сколько раз я себе зарок давал, что больше не пью! А толку?!
Шахматова приоткрыла рот и стрельнула глазами в сторону Штерна.
— Все нормально, — успокаивающе сказал тот. — Артем Сергеевич родился в двадцатом веке. В то время человеческий организм был очень плохо приспособлен для выполнения своих высших, интеллектуальных функций.
Калашников обнаружил, что сделал большой шаг назад и спиною уперся в стену. Что это со мной, подумал он. Чего я так испугался?!
— А сейчас? — сипло спросил Калашников. — Сейчас — лучше приспособлен?
— Ну разумеется, — улыбнулся Штерн. — Сегодняшнему человеку и в голову не придет изменить уже принятое им решение. Вот почему Зоя Ивановна смотрит на вас такими большими глазами.
Вот почему я так испугался, понял Калашников. Похоже, что на нынешней Земле мы с Макаровым — самые натуральные инопланетяне. Вроде тех когаленских спрутов, которых Пашка расстрелял из пузырькового ружья.
— Так, — сказал Калашников и скрестил руки на груди. — Это что же получается? Вы тут все личной целостностью наслаждаетесь, чего решили, то и делаете, — а я уже целую неделю по старинке мучаюсь?! Решаю одно, а делаю другое?! Позвольте поинтересоваться, почему это мне зрение стопроцентное сделали, и зубы обратно вырастили — а вот к интеллектуальным функциям так и не приспособили? Это технически сложно, или, может быть, политически несвоевременно?!
