– Пойдем, Олесенька, посмотрим, – предложила ему Мария.
Он протянул руку к Матрене Евлампиевне, держащей печенье.
Мария поднесла малыша к старушке, та быстро перехватила его к себе на руки со словами:
– Ну-ка, ну-ка, пойдемте, посмотрим, а что это там у нас в уголочке лежит…
Пропустив в комнату Илью, который радостно спешил к лежащей на матрасе красочной груде, Матрена Евлампиевна закрыла за собой дверь, сказав напоследок:
– Счастливого пути, дитятко! Приезжай до нас еще. Храни тебя Господь!
Проводив Марию до машины, отец Кирилл вернул ей иконку и свечи, которые она тут же бережно уложила в сумку.
Усевшись на водительское место, Мария посмотрела на священника долгим прощальным взглядом и спросила:
– Отец Кирилл, вы позволите мне вам написать?
– Да, конечно, буду очень рад, – ответил он, серьезно глядя на нее. – И даже обещаю вам ответить, тем более, что у меня теперь есть такой замечательный письменный прибор.
– Тогда я вам сразу же напишу, как только вернусь в Петербург. Спасибо вам за все, – сказала она, невольно накрывая рукой подаренный им крестик на груди.
Он проследил взглядом за ее рукой, улыбнулся и кивнул, отступая от машины.
Мария захлопнула дверцу и завела мотор.
Развернувшись, она помахала отцу Кириллу рукой, и выехала на дорогу.
В зеркало заднего вида она увидела, как он перекрестил ее вдогонку.
«Это самый удивительный человек из всех встреченных мною в жизни!» – думала она, чувствуя, как у нее впервые за последние дни просветлело на сердце.
Глядя на проносящиеся мимо холмы, поля и деревни, Мария все время возвращалась мыслями к отцу Кириллу.
Каждый раз прикасаясь к крестику, она чувствовала, как этот согревшийся на ее груди кусочек металла, все еще хранящий прикосновение рук отца Кирилла, наполняется для нее не только религиозным смыслом поклонения Бого-человеку, замученному на кресте, но и становится символом духовной связи людей друг с другом. Связи, которую единственно и можно назвать человеческой, когда человек человеку – человек, а не средство для достижения своих целей.
Подъехав через час к дому Григория Петровича, Мария коротко посигналила и вышла из машины.
На дворе было тихо, но в окнах дома гостеприимно горел свет. Мария поднялась на крыльцо и, постучав, открыла дверь.
– Пап, тетя Галя! – позвала она. – Я вернулась.
– Марийка, я тут. Проходь в комнату, – отозвалась Галина Степановна. – А я думала то соседи гудят… Сидай, я тоби чайку зараз налью. А може ты повечеряешь?
