– Даже если мне на блюдечке преподнесут документ, подтверждающий верность до гроба. Не хочу. В конце концов, это напоминает детский сад, в котором собрались дети от любимых мужчин неугомонной мамы. – Она позволяла себе шутить, Леська оставалась самой собой.
Лита вздохнула: вот бы ей так легко расстаться с прошлым и без оглядки окунуться в водоворот новых страстей. Ничего, у нее тоже должно получиться. С таким мужчиной, как Мартов, трудно остаться в проигрыше.
– Ты опять не со мной, – грустно сказал Георгий. Задумчивость Литы не укрылась от него. Они остановились перекусить. Саша, открыв капот, что-то подкручивал, проверял. Мартов расстелил на траве что-то наподобие скатерти и выгружал из сумки съестные припасы.
– Лита, Игорь, Саша, присоединяйтесь. Где Елена? – Георгий уже жевал бутерброд с ветчиной. Лита приняла приглашение, наливая себе кофе из термоса.
– Пикник у обочины, – заметила она, откусывая сыр. Охранники, выпив по стакану минеральной воды, отказались от трапезы, занимаясь каждый своей машиной.
Мартов, извинившись, встал и подошел к «мазде». Елена Васильевна спала на заднем сидении, прикрыв лицо шифоновой косынкой. Она дышала не глубоко и не ровно, тело ее не было достаточно расслаблено. Закрытое лицо довершало догадку Георгия. Она просто не хочет присоединяться к их компании. Кажется, в его стане появился если не враг, то недруг точно. Этого он не потерпит. Если Стеблова не успокоится, то многолетний этап ее работы в их доме будет завершен. Что она так бесится? Уж не собиралась ли она сама править балом? Какая чепуха! Жалко будет расставаться. Бросив последний взгляд на Елену, тихо сказал: «Желаю тебе, Еленочка, проснуться поумневшей».
Лита допила кофе и отошла в сторону, собираясь покурить. Под осуждающим взглядом Мартова она щелкнула зажигалкой. Сигарета была долгожданной. В машине она курить не станет, хотя Георгий прав – с никотином надо завязывать. Не женское это дело, распространять запах пепельницы. От нее должно пахнуть свежестью, чистотой, духами.
– «Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там одни бычки, бычки.
Ах, брошу я последний в лужу —
Лежи, отрава, и шипи!» —
продекламировал Георгий.
– Боже мой, отголоски Шекспира смешались с неприкрытой самодеятельностью, – рассмеялась Лита.
– Попрошу без издевок. Шедевр родился только что, а его не оценили, – с наигранным разочарованием сказал Мартов.
– Оч-чень даже оценили, Гера. Не каждый найдет смелость примазаться к славе великого трагика. Да и с лужами на асфальте напряженка, – теперь смеялись оба.
