– Почти ничего, но меня это не беспокоит.
– А мне интересно!
– Замечательно. Когда-нибудь ты мне расскажешь, кем на самом деле был дьявол: антихристом или жертвой.
– Нина, ты опять начинаешь!
– Нет, ничего я не начинаю. Просто у каждого свое отношение к религии. Для нашего возраста – это уже круто. Не находишь? А вообще нас воспитывают в духе атеистического взгляда на эти вопросы. Я горжусь тем, что ты у меня такая своеобразная личность, Елена Тимофеевна. Идешь против течения, так сказать. И как ты терпишь рядом с собой такую заурядную девушку, как я? – Нина улыбалась, задорно сверкая глазами, и у Лены пропадало всякое желание разговаривать на эту тему. Она избрала своеобразный способ ухода от конфликтов – начинала говорить о другом, не имеющем отношения к предмету спора. Нина легко поддерживала такую игру. И казалось странным, что они за столько лет дружбы не поссорились, словно и не нашлось серьезного повода. Они позволяли друг другу мыслить поразному, не делая из этого проблемы. Это была полная свобода взглядов, скольжение без сучков и задоринок. В этом нежном возрасте немаловажной причиной было и то, что их сосуществующие без противостояния взгляды не касались вопросов, связанных с выбором сердца: им всегда нравились совершенно разные мальчики.
Вот и нынешнее неразделенное чувство Лены к Илье не разъединяло, а связывало подруг. В женской дружбе одно из важных условий – сопереживать страданиям подруги, а как же заставить себя сопереживать, если предмет страданий волнует обеих? Другое дело, что Нина нравилась Илье тоже давно и безответно. Может быть, именно эта безответность помогала Лене без паники и отчаяния воспринимать сложившуюся ситуацию.
– Нас может погубить множество вещей, – заступаясь за Стоянова, сказала Лена. – Быть злым не означает уничтожать себя. Между добрым дураком и злым умником я бы выбрала второго.
– С каких пор ты записалась в адвокаты к будущему корифею конструкторской мысли? – засмеялась Нина. Она увидела, как потухли глаза подруги, и поспешила исправить впечатление от грубо прозвучавших слов. – Мы все нуждаемся в защите, почему везет только таким злым красавчикам?
– Не считаю, что ему повезло больше, чем мне, – заявил Володя, обнимая Нину за плечи.
– Это смотря что считать везеньем, – многозначительно произнес Стоянов, отходя в сторону к большинству одноклассников, все еще пребывающих в состоянии эйфории.
– Грустить сегодня запрещается, – улыбнулась Лена Орловой и тут же посмотрела Илье вслед. Обменявшись взглядами с Ниной, она не спеша последовала за ним. Лена не могла отказать себе в удовольствии побыть рядом с Ильей хотя бы в этот день. Она продлевала себе праздник как могла, купаясь в придуманных разговорах, несостоявшихся танцах. Она вспоминала, как сегодня они шли, взявшись за руки, во время торжественного шествия выпускников. Это было настолько волнующе для Лены – идти рядом, вдыхать запах его одеколона. Непривычное ощущение – хотелось уткнуться ему в плечо, почувствовать себя слабой и забыть о существовании всех вокруг. Только это и имело смысл. Но глаза Ильи все время были чуть впереди – там, в паре с Володей Паниным, гордо подняв голову, шла Нина. Лена понимала, что настоящей королевой выпускного бала станет именно она. Это справедливо, и отличный аттестат здесь ни при чем. Орловой так идет сверкать, царить, и она прекрасно справлялась со своей ролью…
