- Ну и что? - сказал Борщов. - Разве в книгах должна быть правда?
Они рассматривали литературу как средство агитации - только. Тогда, ударившись в самую черную демагогию, я сказала, что роман Панферова "В тылу врага" - антисоветский. Они оторопели: почему?
- Потому что там засылают в тыл к немцам полубезумную женщину и припадочного мужчину. Что, у нас нет нормальных людей для работы в разведке?
Это подействовало. Они стали выискивать в книгах нелепости и показывать их мне с той же радостью, с какой мои дети демонстрировали очередное разрушение нашего семейного уюта.
Однажды Рудь, с трудом вытащив из парты свое мощное тело, провозгласил:
- И я найшов книжицу, иде нема брехни. Это была "Звезда" Казакевича.
Ко второму полугодию мы пришли, оснащенные богатым опытом: они научились читать, хоть сколько-нибудь вдумываясь в текст, а я - впервые в жизни! - начала преподавать материал, который уже преподавала раньше.
Меня удивляло, что такой маленький рассказ "После бала" я в этом году читаю и понимаю совсем иначе, чем в прошлом. Я сказала им об этом своем удивлении.
- Да, пожалуй, - согласился следователь. - Может, и правда, хорошие книги стоит перечитывать?
"После бала" они читали вслух на уроке, а я сидела в платке и раскачивалась на стуле: очень болел зуб.
- Дайте ей папиросу, - вдруг сказал тот, кто читал, прервав драматическую сцену на плацу. - Пусть покурит, кто тут узнает! Мучается же человек...
- Точно, от дыму полегчает! - поддержал кто-то. - Давай, прикури! Со всех парт потянулись папиросные коробки, хотя у меня самой был в сумке "Беломор". Я растерялась - это было неслыханное нарушение школьных правил, не говоря уж об обращении на "ты". Но закурила - зуб, и правда, прошел.
Кто их знает, может, без Толстого им и в голову бы не пришло жалеть мающуюся зубом учительницу.
Когда подошли экзамены, милицейский класс заволновался. Им дали двухнедельный отпуск: они торчали в школе с утра, ходили на уроки в другие классы, и между сменами мы давали им консультации.
В тот день экзаменовалось три класса: милицейский шел первым. Я сидела на экзамене грустная: это было первое в моей жизни расставание со школой навсегда. Несмотря на блистательную характеристику, выданную мне папой Карло, следствием было установлено, что я действительно являлась дочерью своего отца и жила на его иждивении. Следствие было закончено: я подлежала высылке по статье 7-35 за связь с врагом народа. Но мне было велено ждать извещения с указанием, куда и когда я должна выехать. Уже месяц я ждала. Мы думали, что, может быть, мне дают кончить учебный год, поскольку папа Карло особенно упирал на милиционеров, что они без меня пропадут. Я не сомневалась, что сразу после экзаменов придет извещение.
