– Ты сгущаешь краски, – прямо глядя ей в глаза, зловеще ответил Дубровин. Он отстранил ее и медленно направился по длинному коридору в столовую.
– Неправда! Стас, во что мы превратили нашу любовь? Мы убиваем ее изо дня в день. У нее скоро не останется сил, чтобы выживать в этом убийственном потоке эгоизма и непонимания, – Даша не двигалась с места, повышая голос, чтобы Дубровин отчетливо слышал каждое ее слово. – Где мы? Я ищу и не нахожу нас. Мы потерялись, как это ни странно.
– Послушай себя, Даш. Это демагогия чистой воды.
– Это правда. Тебя хватило на год. Иногда мне казалось, что ты даже не дашь мне закончить университет. Я едва выносила твои постоянные допросы о причинах задержки на кафедре, о моих встречах с научным руководителем.
– Ты снова преувеличиваешь.
– Ты знаешь, что я говорю правду. Я перестала существовать. Мне кажется, что у меня даже тени нет. Меня нет, потому что я не живу больше. – Даша на мгновение умолкла, заметив, что Дубровин остановился. – Стас, ты не умеешь любить – в этом все дело. Ты ведь сам сказал однажды, что не любил никого до меня. А теперь ты не знаешь, что с этой любовью делать.
– Оставь. Ты начиталась плохих романов. Я говорил, что тебе нужно найти хобби. Это лучшее средство от ненужных философских размышлений, – не поворачивая головы, ответил он.
– А почему ты не скажешь, что нам нужен ребенок? – спросила Даша, догоняя Дубровина.
– Я не считаю нужным говорить на эту тему.
– Почему?
– Когда ты сообщишь мне об этом событии, я буду счастлив, – нетерпеливо ответил Стас.
– А сейчас?
– И сейчас. Перестань. В конце концов ребенок – это действительно выход. Ты забудешь о своей идиотской идее работать, а займешься тем, чем положено женщине. В нашем доме действительно не хватает только задорного детского смеха.
– Нет, он не сможет здесь прижиться, – Даша подошла к нему еще ближе. – Наш дом – полная чаша. У нас в холодильнике всегда есть красная икра, деликатесы, мои любимые пирожные, которые ты не забываешь покупать. Мой шкаф забит нарядами, а на обувных полках нет свободного места, но мне давно хочется картошки в мундире и свободно щеголять по городу в джинсовом костюме и поношенных кроссовках.
– И это то, чего тебе не хватает? – удивление Дубровина не было наигранным. Он усмехнулся и потрепал Дашу по щеке. – Тогда к чему этот пафос о ребенке? Какой примитив! Так ты глупее, чем я думал, дитя мое.
– Не смей! – Даша резко отвела его руку, и на лице ее появилось незнакомое Стасу выражение то ли презрения, то ли едва скрываемого отвращения.
