– Что же ты, падла, обоссался! – Варган крутил узел у голых костистых щиколоток. Были видны черные, без обуви, стопы человека, шевелящиеся скрюченные пальцы. – Лежи, падла! – Варгин ткнул его в бок, и пленный затих, слабо двигал на спине связанными кулаками.
Проходя мимом них, Кологривко ощутил терпкий запах пота испуганного человека, несвежих, сырых одежд.
Другой фонарь висел на стене стеклом вниз. И под ним, как под операционной лампой, лежал Белоносов. Майор стянул с него «лифчик», задрал рубаху, и Кологривко увидел дрожащий, покрытый волосами живот, черный провал пупка и рядом два малых пулевых отверстия. Из них, как из детских губ, толкалась, изливалась жижа. Текла на живот, на штаны, заливала ложбинку пупка. Грачев рвал зубами индпакет, обнажал белый бинт. Втыкал в дрожащую кожу шприц с наркотиком. Голова Белоносова была в тени, и оттуда раздавалось:
– Ой, мне больно!.. Мне больно!.. Ой, да как же мне больно!.. Ой, не могу!.. Руку на живот, не могу!.. – Из тьмы поднималась, попадала в свет его большая, растопыренная пятерня. Майор отшибал ее в сторону, накладывал на раны белые, быстро темневшие тампоны. – Руку мне!.. Ой, не могу, как больно!..
– Садись на связь! – не оборачиваясь на Кологривко, через плечо приказал майор. – Свяжись с Абрамчуком!.. Пусть подходят! Шкура-мать! Будем оттягиваться! Сейчас нас здесь станут давить!.. Да что ты там елдохаешься с ними, Варгин! – крикнул он зло сержанту. – Кокни их, шкура-мать!.. Садись на связь, Кологривко!
Кологривко чувствовал необратимость случившегося. Непредвиденное, притаившееся, поджидавшее их в «зеленке» обнаружилось, захватило в огромные сети. И они, уловленные в тенета, окруженные трассами, притаились и ждали. И это ожидание было против них. Кологривко чувствовал неотвратимость беды, но, как всегда, всю свою жизнь, в моменты тревоги, опасности, в минуты тягчайших трудов, запрещал себе долгие раздумья и безраздельно, бездумно помещал себя в самую сердцевину опасности, зная, что опасность остановится и отпрянет при встрече с его неиссякаемой энергией.
Он выбежал в стреляющую, искрящуюся трассами ночь. Дом с пристройкой был накрыт легкой огненной кисеей. «Зеленка» шевелилась, стягивала к дому свои летучие огни. Прапорщик прислушивался к звукам, очерчивал размеры огненного кольца, определял направление возможной атаки. Одно – с дороги, через пустое поле, откуда катились, как рубиновые хвостовые огни, трассеры «дэшэка». И другое – со стороны кишлака, где метались, искрились, пересекались блестящие, ломкие нити. На этих дух направлениях они станут держать оборону, отбивая атаку, покуда не подойдет Абрамчук.
