Шорох…
Глухой стук…
Потянуло холодом.
– Давай за борт! Не струсишь?
– Илья… – негромко напомнил радист. – А про то?… Не скажешь?…
– Сейчас… Не все сразу… – Лыков сунул Вовке свои рукавицы. – Большеваты, но лучше, чем ничего…
И подышал хмуро:
– Тут такое дело…
Вовка замер. А Лыков опять подышал хмуро:
– Ты когда выйдешь на Сквозную Ледниковую, не пугайся. Если вдруг увидишь что-то непонятное, не обращай внимания. Это все так… Морок… Фата-моргана… Не надо тебе глядеть на это…
– Да скажи ты прямо!
– Тундра там… – чувствовалось, что Лыков ничего не хочет объяснять. – Ледяные кристаллики в воздухе… Все плывет… Как в тумане блестящем… Но если выдастся ясное утро, морозное и тихое, непременно увидишь… Ну, сам поймешь… Это неважно… Тебя это не должно интересовать… Рация… Вот о чем тебе надо будет думать… Попробуй выйти в эфир, достучись до Карского штаба…
Сильные руки сунули Вовку в узкий лаз.
Он протиснулся и чуть не задохнулся от темного, ударившего в лицо, ветра.
Из чернильной мглы дуло.
Сухой снег порхло оседал под руками.
«Как тут не сбиться?… Выползу прямо на фрицев!..»
Но полз, зарываясь в снег. Полз, пока не ткнулся головой во что-то металлическое. «Ну да, стояк… Это метеоплощадка… Сейчас надо вправо…»
Но что-то бесформенное, жаркое навалилось на Вовку, вдавило в снег, дохнуло в лицо. Он чуть не заорал от ужаса, но понял вдруг: «Белый!» И пес тоже, будто понимая, что шуметь нельзя, взвизгнул, как щенок. Давно, наверное, ждал, прятался за домиками. Теперь все лез да лез носом в Вовкино лицо, куда-то под мышки, в карманы. «На, на, жри, жадюга!» – млел от счастья Вовка. Он как бы ругал Белого, а сам лапал и лапал его за морду, за густой загривок, готов был расцеловать.
