И ни души.
Лишь позади, над домиком Агафона, курился легкий дымок.
Небо, тишь, ленивый накат, душное равнодушие бамбуков.
И океан…
Вечный океан до самого горизонта…
– Осиротили! – вскричал Агафон и, как кузнечик, отпрыгнул к самой кромке воды – кружевной, шипящей, мягко всасывающейся в пески.
Мы замерли.
Нам показалось: вот сейчас вскинется над берегом лиловое липкое щупальце, вот сейчас рванется оно к небу, зависнет в воздухе и одним движением вырвет из душного грешного мира сироту Агафона Мальцева.
К счастью, ничего такого не случилось.
Суетливо ругаясь, Агафон шуганул крабов и выловил из воды тяжелую голову коровы. Видимо, тут впрямь совершилось то таинственное и грозное, что бывалые моряки всех стран определяют бесповоротными словами: Акт оф готт! Действие Бога!
Глядя на сердечного друга, Сказкин печально кивнул.
Сказкин понимал Мальцева.
Кто-кто, а он, Серп Иванович Сказкин, отлично знал: далеко не все в жизни соответствует нашим возможностям и желаниям. Например, он, Сказкин, даже в мой Пятый Курильский попал благодаря действию Бога. Не дал мне шеф лаборанта (все заняты), а полевые, полагающиеся на рабочего, позволил тратить только на островах (экономия), вот я и оказался на островах один, как перст.
Где найти рабочего?
На островах путина, все здоровые мужики ушли в океан.
Пришлось мне осесть на пару недель на острове Кунашир в поселке Менделееве. Там я пил чай, вытирал полотенцем потное лицо и терпеливо присматривался к очереди, штурмующей кассу местного аэропорта. Если мне могло повезти на рабочего, то только здесь.
Погода не баловала – с океана несло туман. Когда с Сахалина прорывался случайный борт, он не мог забрать и десятой доли желающих, вот почему в пустых обычно бараках кипела живая жизнь – пахло чаем, шашлыками из кеты, икрой морского ежа.
Но центром этой бивачной жизни все равно оставалась очередь.
Здесь, в очереди, завязывались короткие романы, здесь, в очереди, рушились вечные дружбы, здесь, в очереди, меняли книгу на икру, икру на плоские батарейки, плоские батарейки опять на книгу. Здесь, в очереди, все жили одной надеждой – попасть на Сахалин или на материк, потому что очередь состояла исключительно из отпускников. Ни один человек в очереди не хотел понять моих слезных просьб – отправиться со мною на Итуруп хотя бы на месяц.
«Подработать? – не понимали меня. – Да я сам оплачу тебе месяц работы, только помоги улететь первым бортом!»
Я не обижался.
Я понимал курильских отпускников.
