Бывал… Получал… Умел…
Я еще крепче сжал зубы.
Когда за тобой следят, ты чувствуешь себя необычно. Ты еще ни о чем не догадываешься, но интуиция подсказывает – что-то вокруг не так; ты становишься немного не таким, какой есть на самом деле. Не знаю, следили ли за мной, находился ли в самолете человек, интересующийся мною, но с первой минуты полета я чувствовал некий неуют, некую тревогу. И снять это ощущение не могли ни ровный гул двигателей, ни спокойные голоса в салоне.
Белые облака медленно текли под крыльями самолета.
Ни один человек в мире, за исключением доктора Хэссопа, не мог знать, где я сейчас нахожусь, а мой главный противник – Лесли – тот вообще находился на миллион миль отсюда, уж в любом случае – за миллионы и миллионы лет. Он копался в разбитой электронике машины Парка и время от времени в ужасе оглядывался на влажные заросли, из колючей смуты которых в любой момент могла показаться медлительная тень хищного динозавра, высокомерно и тупо задирающего в небо плоскую морду. Со дня, в котором я бросил Лесли, действительно прошли миллионы, десятки миллионов лет, но Лесли продолжал копаться в разбитой электронике МВ и будет копаться в ней до скончания дней.
«Господи, господи, господи, господи…»
Кто-то из пассажиров, проходя мимо, споткнулся, на мгновенье коснувшись моего плеча.
Вздрогнув, я отклонился.
– Простите…
Я поднял голову.
Темные очки, темный костюм, строгий галстук. Загорелое лицо, открытая улыбка. Ничего особенного, разве что глаза. Цепкие, быстрые глаза, глянувшие на меня сквозь стекла темных очков.
Да нет, я ошибаюсь… Сама доброжелательность… Я молча показал человеку большой палец.
Неизвестный расцвел. Он страдал от своей неловкости.
Проводив его взглядом, я незаметно глянул на дорожку, уложенную между рядами кресел. Идеальная работа – нигде ни морщинки. Дерьмо! Как можно споткнуться на столь ровном месте?
«Господи, господи, господи, господи…»
Я был полон ненависти.
Успокойся, сказал я себе. Успокойся, возьми себя в руки. Не теряй равновесия, это ведет к ошибкам.
Успокойся!
«Господи, господи, господи, господи…»
Голос Джека Берримена, хриплый, умирающий голос рвал мне душу. Никакими силами не мог я выбросить его из памяти. Я боялся, что сам закричу.
«Сделай мне больно…»
Я готов был вопить от боли.
Джек… Лесли… Джой… Формен…
Возьми себя в руки, сказал я себе. Ты всегда терял и будешь терять, это входит в правила игра. Но ты двигаешься, ты чувствуешь… Разве этого мало?
