.
Тут же портретик, вырезанный из старого «Огонька».
Подпись: «Железный нарком Ежов Николай Иванович».
Революция вдохновляет. Бросать камни в богатые окна, громить магазины, гадить в нежные севрские вазы, лакать гнусный самогон из царской посуды, а потом работать, работать, работать на износ, до полной потери сил, никогда не пользоваться отпуском, болеть всеми видами болезней и читать только партийную периодику...
Нельзя допускать к руководству людей, активно участвовавших в гражданской войне.
И тут же:
Туристы извне.
Богатые инопланетяне.
Никакой системы в выписках не наблюдалось.
Я помнил каждую деталь жизни с того мгновения, как очнулся в Ожоговом центре, но из увиденного в тетради – ничего. Саму тетрадь не помнил. Сказали: тетрадь твоя, вот и считаю – моя. Извлекли тетрадь из кармана моей обгоревшей куртки, какой спор? – она моя, конечно. А может, на самом деле я турист извне, богатый инопланетянин? Не вижу ничего, что опровергло бы подобное предположение. Оплатил круиз по Галактике, теперь таскаюсь по незнакомым планетам. Почему нет?
Глупо, но для будущего сценария годится.
Скажем, приключения космического туриста.
Такая вот веселая агрессивная бродилка. Вселиться в тело Чингиз-хана и бросить немытые орды другим путем – скажем, переправить тучи воинов на плотах в Австралию. Блин, как изумятся британские каторжане, услышав в Новой Каледонии монгольскую речь. Согласно преданию, род Чингиз-хана восходит к женщине по имени Алан-Гоа, сумевшей забеременеть от луча света. История полна извращенцев. «Сайн байна, – скажет Чингиз. – Здравствуйте». – «Чиный нэр хэн бэ? – удивятся каторжане. – Как тебя зовут, чел?» – «Чингиз-хан меня зовут. С детства так зовут. Чингиз-хан я». – «Би тантэй уулзсандаа их баяртэй байна. – Толмач в Новой Каледонии непременно найдется. – Сайн явж ирэв. Доехали хорошо?» – «Штормило, – сердито ответит Чингиз-хан, прикидывая, что ему делать с такими непонятливыми отсталыми челами. – Ажил хэрэг сайн уу? Как ваши дела?» – «Онцын юм гуй, – ответит толмач. – Ничего особенного». – «Уй-уй-уй, – совсем рассердится Чингиз-хан. – Как так, ничего особенного? Та миний хэлснийг ойлгож байна уу?» И прикажет: «Сделайте им особенное!»
Я глянул в мутное зеркало.
Серые, чуть подпухшие глаза, в них ни тревоги, ни особой печали.
Да и с чего печаль? Мне везет. Однажды я уже выжил. Однажды я куда-то не долетел. Наверное, опять выживу. Или не долечу. Ах, Рио-Рита! Богатым инопланетянам наплевать, что я чувствую. Туристам извне тоже. Но кому я несу
