Он мог обещать, что угодно, я знала: он убьет физика.
Правда, я не знала, что рассерженные американцы уже давно шли по следу наркобарона. Американцев ничуть не смутило то, что тайная база господина фон Баума располагалась на территории другого государства. Когда раздались первые выстрелы физик был уже мертв. Из горящего дома меня вывел Папа Софокл. Пахло напалмом и паленым мясом. Совсем неподалеку стрекотало автоматическое оружие, военные вертолеты без опознавательных знаков (американские) заходили на второй круг. Господин фон Баум, дырявый, как решето, валялся в плетеном кресле. «Нам некуда бежать, – крикнул Папа Софокл. – Хозяин откусил кусок, который не смог проглотить. Гринго высадили десантников, они отсюда и лягушку не выпустят.»
Пришлось его подтолкнуть:
«К сараю!»
Господин фон Баум в общем не ошибся – машиной гениального физика мог управлять любой. Она не знает. Сколько ей лет – запуталась во временах. Он маленков хочет ее именно тогго года когда встретил потому и сделал открытие. Снукер.Сегодеяшняя не нужна. Любовь это всегда возвращение Главное заключалось в сенсорной настройке. Но я успела ввести в банк данных все, что знала к тому времени о художнике Семецком, вплоть до сведений о его некрепком здоровье. Москва. Это я тоже успела ввести. Из слепящего огня и оглушающего грохота мы сразу нырнули в звенящую тишину. «Где ты этому научилась?» – Папа Софокл смотрел на меня с ужасом. Как легкий рыбий пузырь, мы всплывали сквозь тяжелые пласты времени. Со стороны нас нельзя было разглядеть, но мы все время видели стремительно разлетающиеся линии. Потом они начали размазываться, бледнеть, и превратились в стены кухни.
Стол.
Пакеты на нем.
Две немолодые женщины.
Та, что постарше, сжимала виски белыми пальцами.
«…Эти гунны… Они пришли… Они уже не грядущие… Валерий Яковлевич крикнул мне: „Бронислава, не открывай!“ – но они вошли… Вот, Аннушка, они сначала закрыли Литературно-художественный кружок, потом закрыли редакции и типографии, а теперь пришли в дом… Несколько гуннов с ружьями… „Это, значит, кабинет? Ух, столько книг! И все у одного старика! А у нас – школы пустые, как детей учить?“ Порылись, порылись в книгах, а там на испанском, французские книги. Полистали „Дон-Кихота“, рассердились: „Одна контрреволюция и отсталость! Кому нужны такие мельницы? Теперь революция! Советская власть даст народу паровые, а то и электрические. Но книгу все равно заберем. Пущай детишки картинками потешатся. Завтра пришлем грузовик и чтобы тут ни листка не пропало! Ответите перед революционным трибуналом.“
