. Это у меня в крови. «
Играла музыка в саду таким невыразимым горем, свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду». Это у меня тоже в крови. Салат-коктейль из морепродуктов и апельсинового желе. Терпеть не могу жадные взгляды. Лягушачьи лапки под сливочным соусом. Взгляды могут оставлять следы. Стерлядь с икорным соусом. «
Мартель»… «
Мондоро»… Жареная картошечка, это, может, и вкусно, но лучше я сама сделаю пюре, положу его в кондитерский мешок и суну в духовку на три минуты.
Haute-couture – маленькие золотистые розочки… Много взглядов. Слишком много для полупустого ресторана… Грудь? Да, она у меня небольшая. Идеально ложится в мужскую ладонь. И маленькие сосочки, немного детские, строение такое. Мои друзья впадают прямо в щенячий восторг».
НЕТ ДОСТУПА
«…известных Родецких оказалось девять.
Это если верить энциклопедическим словарям.
Один был коллаборационистом, его приговорили к повешению французские партизаны-маки. Другой – американский финансист, этот за мошенничество получил три пожизненных срока. Третий Родецкий пытался пересечь Атлантику в обыкновенной парусной лодке, но тщетно. Еще один партизанил в Гомельской области, за что после войны получил от родного правительства десять лет лагерей. Как-то не складывалось у них. Например, Родецкий, который жил в Вашингтоне, изобрел вечный двигатель. И был застрелен охраной американского президента Рейгана, когда выехал навстречу правительственному кортежу на велосипеде с этим своим вечным двигателем поперек груди.
Все интересные динамичные люди.
Но все вызывали рвоту. Даже Снукер.
«У нас внутри воспринятым живет наружный образ, к вам запав – таится и душу на себя взглянуть зовет; и если им, взглянув, она пленится, то этот плен – любовь».
Конечно, мадам Катрин относилась к признаниям осторожно. Это Катька Лажовская, выбегая в морозный двор, совершенно искренне полагала, что Снукер не знал бранных слов, что это он подсказал Борисову-Мусатову бледных девушек, в критические дни прогуливающихся у водоема, а Петрову-Водкину ужасное «Купание красного коня», а Шагалу – всяких этих страхолюдных мужиков в улете.
В непрестанных мыслях о «художествах этой бывшей советской собаки» студентка Катька Лажовская познакомилась с итальянским профессором, приглашенным в университет. Имя Адриано звучало как намек. Оно звучало как базельские колокола. Правда, умные опытные девчонки предупреждали: «Ой, залетишь, Катька!»
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…кто из мужей оставил вам титул баронессы? Мадам Катрин загадочно улыбалась.
