– Какая Анюта, щенок?! – тряс его дядя Сашко, как внебрачного сына знаменитой Белки. – Что за Анюта?! Сознавайся, паршивый кутенок, кто у тебя в груди!
Опутанный с ног до головы леской, вытрясенный, точно половичок, Вадик пропел:
– У меня в груди, Анюта, – и поддельно всхлипнул, – скрыта русская душа…
Такого откровения дядя Сашко никак не ожидал. Он вообще терялся, когда речь заходила о душе. Особенно когда о русской. Сразу остыл, как борщ на морозе, бережно опустил Вадика на табуретку и запечалился, поглаживая полено.
– Знаешь ли, сынок, – вздохнул он, припомнив дневник и туманное слово «педагогика», – песня, конечно, хорошая, но Анюта тут все равно лишняя. Лишняя, лишняя, сынок. Куда лучше будет – у меня в груди, папаша, скрыта русская душа! Да и почему, – вновь нахмурился дядя Сашко, – она у тебя скрыта? Русская душа должна быть нараспашку. Крепко запомни, сынок! – И легонько постучал поленом по лбу.
Ему понравилось, как педагогично разобрался с душой и Анютой. Впервые потянуло в школу, на родительское собрание – поговорить с учителями, что скажут о способностях Вадика, и проверить, нету ли и впрямь какой-нибудь Анюты, которая дурит парню голову. Тут, кстати, и подвернулось собрание перед летними каникулами.
С утра дядя Сашко отправился с Вадиком в городскую баню. Мылись они, парились, и день за банными стенами тоже расцветал и румянился.
– Эх, благодать! – воскликнул дядя Сашко, когда вышли на улицу. – Вот когда душа нараспашку, сынок! Поет душа и, чуешь, крылышками машет, хоть лети! Какой чудесный день для родительского собрания!
Вадик тоже чуял благодать. И все-все, что в нем было, махало крылышками – вот-вот полетит.
Небо сияло отовсюду – и сверху, и снизу, из луж. И грязь кругом ослепительная, черная да жирная – так и хочется червей накопать. Только родительское собрание, как грозовая туча на горизонте. Если полечу, решил вдруг Вадик, это хоть немного отвлечет папу – не будет слишком уж переживать на собрании и выяснять про Анюту.
Вадик внутренне собрался и, когда они прошли с километр от бани, сделал почти так, как я объяснял. Ноги поджал, руки растопырил и, сам не поверил, – полетел!
Правда, не очень высоко и недалеко, а ровно до ближайшей небесной лужи. Чуть не захлебнулся и дядю Сашко заляпал с ног до головы. Хорошо, душа у того пока еще пела и махала крылышками. Вытянул Вадика без лишних слов, как морковку из грядки, и – обратно в баню.
– Что же ты, спотыкач-нога, – мягко сокрушался, стирая Вадика, – кругом благодать, а ты моськой в слякоть?
