Было очень весело.
23 июля
Здравствуй, Никто.
Прошел ровно месяц с тех пор, как я рассталась с Крисом. Но легче не стало. Я не перестаю вспоминать о нем. Странно, что мы ни разу не столкнулись с ним на улице, он ведь совсем недалеко живет. Он словно бы исчез с лица земли. Знаешь, Никто, иногда я чувствовала себе намного более взрослой. И злилась, что он такой неисправимый романтик. А теперь поняла, что именно этого мне больше всего и недостает. Он думал, что если просто обнять меня и приласкать, все тотчас же встанет на свои места. Теперь мне кажется иногда, что он был прав.
Сегодня я наконец поговорила с матерью. Разговор получился тяжелый. Отец улетел куда-то со своей группой, а Робби копал огромную ямищу на заднем дворе, потому что вдруг решил, что мы обязаны совершить что-то для защиты окружающей среды, например, выкопать собственный пруд. Комната была залита солнечным светом. Я вызвалась принести для мамы стаканчик шерри, что ее несказанно изумило, впрочем, она согласилась. Себе я взяла апельсиновый сок со льдом. Рано тебе еще спиртное хлестать, головастик ты этакий!
Я рассказала ей, что окончательно разошлась с Крисом. Перед ней я не сдерживала ни боли, ни рыданий, я рассказала ей все. Она спокойно меня выслушала. Без обниманий и утешений, она этого просто не умеет. И хорошо, что так. Я не хотела выпускать из рук нить разговора.
Я сказала, что не хочу выходить за него замуж или жить с ним, потому что не хочу связывать на всю жизнь ни себя, ни его. В первую очередь я не хочу, чтобы Крис из-за меня пожертвовал университетом. И лучшим способом избежать этого было порвать с ним как можно скорее. Я затвердила свою речь назубок.
Мать дала мне высказаться, потихонечку потягивая шерри из рюмки. Потом она еще раз попросила меня подумать о том, чтобы отдать тебя на усыновление, на что я снова ответила решительно: нет, никогда. В тот момент ты топнул ножкой внутри меня. Не сомневаюсь, что ты все слышал. Мать вздохнула и не стала больше распространяться на этот счет, не стала накалять страсти.
— Что же ты собираешься предпринять? — Я рассказала ей, что я хочу подать документы в Шеффилд на музыкальное отделение, только дождусь, пока ты немного подрастешь, чтобы тебя можно было записать в университетские ясли. Возможно, мне удастся повторно подать документы в Манчестер, на композицию. Она скривила лицо, показав, что сильно сомневается в осуществимости этих планов. А я не сомневаюсь. Я знаю, что ребенок — еще не конец света. Наоборот, это начало чего-то нового. Еще я сказала, что, когда ты родишься, могу переехать к дедушке — он предложил мне пожить у них. При этих словах у нее глаза полезли на лоб. Она ведь не ходит к ним почти никогда. Наверное, потому, что не очень-то любит свою мать. Или ей неприятно, какой она стала теперь: старуха, одной ногой на том свете, у которой в голове ветер гуляет. Так я думала — и ошибалась. Оказалось, что там было что-то поглубже и посерьезней — намного серьезней.
