– Нет.
– Да. Джон Блэндингс застиг нас в самый неподходящий момент, когда мы занимались любовью у реки. Это он затеял драку. Он был как дикий зверь, он хотел убить Крега дубиной. Крег только защищал себя и меня.
Подошедший Дейл Блэндингс слышал все, что сказала Адди. Его лицо было искажено болью.
– Вы лжете. Как вы можете осквернять свои уста такой ложью? Как можете говорить подобное о моем сыне, о моем бедном искалеченном сыне?
– Я не испытываю к Джону ничего, кроме жалости, мистер Блэндингс. И к вам тоже. Но почему вы отрицаете очевидное? Причем оба. Мужчины управляют миром в своих интересах, все их законы и правила однобокие, искаженные. Суд не разрешил мне давать показания, потому что я, видите ли, женщина. Отказались они выслушать и Крега, так как он каторжник, хотя и бывший. С меня хватит вашего мужского правосудия и справедливости, все это лишь жалкий фарс… А теперь позвольте мне сделать то, ради чего я пришла. Я хочу разделить с ним его страдания.
Пробившись в первые ряды зрителей, она скрестила на груди руки и громко закричала:
– Крег, мой дорогой! Я здесь, с тобой! Держись!
Он услышал ее голос словно сквозь сон. Его глаза застилал алый туман. Боль достигла высшего предела, и его тело уже не могло ей сопротивляться.
Он висел, склонив голову на плечо, уже давно потеряв счет ударам.
Звуки голоса его возлюбленной привели его в чувство. Крег скосил глаза на толпу. Из беспорядочного скопления лиц выплыл ее образ. Он увидел, какую нестерпимую боль испытывает она всякий раз, когда «кошка» касается его окровавленной спины. Она полностью разделяла все его мучения.
– И пятьдесят, – пропел Каллен, нанося последний удар.
Тяжело дыша, волоча плеть по песку, палач отошел в сторону. С угрюмым разочарованием он наблюдал, как солдаты разрезают веревки на руках и ногах Крега. Один из капралов с сочувствием сказал, обращаясь к юноше:
– Молодец, парень! Ты выдержал такое, что не всякий выдержит. Я с удовольствием пожал бы тебе руку.
– Спасибо. Сдаваться не в моих привычках. – Голос Крега прозвучал как-то странно даже для него самого. Он прикинул расстояние между треножником и дверью тюрьмы. Затем глубоко вздохнув, побрел к двери.
Все в глубоком молчании смотрели на Крега Мак-Дугала. Позднее некоторые говорили о том, что ощутили какое-то странное религиозное чувство.
– Как будто свершилось чудо, как будто мертвый воскрес, – с благоговейным ужасом повторял один из тюремщиков.
Никогда наблюдательность Крега не была такой острой, как в эти бесконечные мучительные минуты, когда он шел по раскаленной земле к двери тюрьмы.
