Первым делом, до того как зал засекретили, приказала Настя печку-буржуйку поставить. Монахи без отопления жили, и она могла бы, но с огоньком, с легким запахом дыма, с треском сосновых смолистых поленьев лучше. И еще приказала Настя, чтоб длинные широкие столы поставили. Принесли из трапезной монастырской длиннющие дубовые столы. Черные. Лет им по двести. Ножки резные. Так установили, чтоб не шатались. Намертво подогнали, вроде столы с полом из одного камня вырублены. Не шелохнутся.
Вот и все условия для работы. Настя – не привередница.
В углу у буржуйки поставила Настя себе кресло дубовое резное. Не кресло – трон. Спинка метра два высотой, вся чертиками и львиными мордами изрезана. Заперлась Настя, растопила печку, села на трон и задумалась: с чего начинать?
2
– Товарищи девушки, сегодня перед вами выступит наш дорогой профессор Перзеев. Мы каждый день работаем рядом с этим незаурядным человеком, забывая, что он один из величайших знатоков психологии вообще и психологии людоедства в частности.
Захлопали девушки. Встал Перзеев, солнце в окне загородил.
– Товарищи девушки, людоедство – это самая интересная наука…
– А марксизм-ленинизм?
– Хм. Это, конечно, так. Хм… Да. Правильно. Я бы сказал так: марксизм-ленинизм – вне конкуренции. Марксизм-ленинизм возвышается над всеми науками и, конечно, является самой интересной наукой, но сразу за марксизмом идет людоедство.
Одобрили девушки Перзеева: такого не вышибешь из седла.
– Итак, кто же такой людоед? Людоед – это самый обыкновенный человек, которому очень хочется кушать. Все мы с вами людоеды, только у всех нас сегодня был вкусный завтрак, и все мы сыты. Но как только… Одним словом, людоедство – самая интересная в мире наука потому, что изучает психологию человека, который превратился в зверя. Особый интерес представляет для науки именно переломный момент, именно грань, которая разделяет существование человеческое и существование скотское. Превращение людей в скотов происходит поразительно быстро. Не забывайте – на нас всего только шесть тысяч лет цивилизации легоньким слоем лежат, а если поскрести, то под этим слоем сто миллионов лет беспросветного зверства. Каждого человека в это зверство опять тянет, но не каждый сознается, что тянет. И не только психика тянет нас в пучину зверства – случаются ситуации, когда надо или сдохнуть, или сожрать ближнего. Даже не так: сожрать ближнего или ближний сожрет тебя. Терять нечего, и сильный пожирает слабого. Став однажды людоедом, человек обычно до конца жизни им остается, хотя и старается это скрыть. Это как убийство: один раз убил, другой, а потом как втянешься! В людоедство втягиваются быстрее, чем в обычное убийство. Людоедство более сильный наркотик, чем убийство без пожирания трупа. В людоедство человек втягивается сразу после первого акта, редко – после второго. Навсегда. Если после первого акта людоедства у человека потом всегда будет достаточно пищи, то и тогда он тайно или явно людоедом остается. Он может практиковать людоедство активно или только мечтать о нем, но это дела не меняет: он людоед. Впрочем, как и все мы. Советская наука, как самая передовая в мире, имеет уникальный опыт изучения причин, условий, процессов и следствий людоедства. Наша наука имела совершенно беспрецедентные возможности всестороннего изучения феномена массового людоедства, особенно в 1919 и 1920 годах, а также в 1932-м и особенно – в 1933-м. О! Наша наука полностью использовала представившиеся ей возможности…
