У меня в глазах замелькали черные мухи. Я попытался ударить его, но он вывернул мне руку, затолкал в ванную и открыл холодную воду.
— Остынь, Ричи. Так надо.
Мне резко расхотелось жить. Потом мне резко захотелось нажраться. Потом меня начало рвать.
Лаки проследил за сотрясавшими мое тело спазмами и цинично заметил:
— Вечеринка удалась.
Вечеринка удалась. Я стоял под ледяной водой, проклиная все на свете. Я ненавидел его. Я ненавидел себя за то, что позволил командовать собой какому-то кретину. Он был ненормальным, и теперь я понял это, и теперь, когда я это понял, отступать было некуда. Экотерра не прощает… Этот слоган был разрекламирован по всей черте! Запрет «Экотерры» со всеми вытекающими последствиями — это вопрос времени. Членов подобных организаций в нашем городе было принято убивать. Рано или поздно мы попадемся, с такими-то татуировками! Я стоял под холодным душем, судорожно хватая ртом воздух, но ничто не могло меня успокоить.
Когда мне удалось накрутить себя до последней степени, я вышел из ванны, прошлепал по полу, оставляя мокрые следы, в гостиную, где Лаки пытался разбудить Ритку, и, неожиданно для себя самого, ударил его ногой.
Мы выкатились в коридор под грохот мебели и вопли Ритки, и Лаки позволил ей растащить нас. Я с удовольствием отметил, что мне удалось разбить ему нос.
— Все? — спросил он у меня, вытирая кровь рукавом.
— Все, — ответил я.
— Мог бы одеться.
Я наконец-то понял, что все еще голый, и начал искать свои вещи.
— Ты на редкость депрессивный тип, — сказал мне Лаки с легкой укоризной. — Ты все время трясешься за свою сраную жизнь. Так нельзя, Ричи.
— Лаки, я просто стараюсь не совершать необдуманных поступков! — крикнул я.
— А я? Разве я совершаю необдуманные поступки? Что ты знаешь о моих мотивах? Что ты вообще знаешь обо мне? Ты живешь, как улитка в раковине, и боишься высунуть свою рожу из домика. Но этот домик — он непрочен, Ричи, достаточно просто наступить на него — и он сломается! Мы все умрем, так или иначе. И я постараюсь, чтобы мы с тобой погибли в неравном бою…
— О, нет!..
— …Это — единственная достойная смерть, какую я вижу для себя. И для тебя тоже. Все! — он распахнул окно, и занавески вздулись пузырем.
— Сегодня же ты прыгнешь с парашютом, я так решил!
— Зачем? — вырвалось у меня.
— Зачем?! Ты сам не знаешь, чего ты боишься, вот зачем! После этого прыжка ты поймешь, что все твои глупые страхи — просто ничто!
Самолет незаметно стронулся с места, и до меня дошло, что мы летим, только когда тело вдавило ускорением в спинку кресла. Я посмотрел на Лаки. Он сидел через проход и отрешенно глядел в круглое оконце. Мы набрали высоту и поплыли над лесами. Закатное солнце раскрасило облака, ползущие совсем рядом, небо казалось прозрачным.
