– Вот и правильно, внучка. Сережа и был тебе настоящим отцом.
Но Лена пропустила бабушкины слова мимо ушей. В эту минуту ее волновали вопросы, которые она не могла не задать.
– Ба, ну ладно, когда мама с папой были живы. Тут все ясно. Но почему ты потом столько лет молчала? Никогда ни полсловечком не намекнула об этом Вадиме Петровиче.
Ксения Матвеевна принялась разглаживать руками одеяло. Этот жест невольно выдал ее волнение. Но даже если бы Лена этого не увидела, она все равно бы догадалась, что бабушке нелегко об этом говорить.
– Ты думаешь, меня саму этот вопрос не беспокоил? – наконец сказала она. – Еще как беспокоил! Особенно после того, как я в больницу угодила. Я ведь думала, что смогу вас поднять, поставить на ноги, а уж потом, когда вы будете взрослыми, самостоятельными, вот тогда и помирать будет можно. В общем, сама себе век отмерила. А вон как вышло.
– Ну что теперь вспоминать плохое! – испуганно заерзала Лена. – Это все давно позади! Ты же поправилась!
– Теперь уж не перебивай, а слушай, – назидательно сказала бабушка. – Ты вот спрашиваешь: почему я пять лет молчала? Ну рассказала бы я тебе о нем. И что? Что бы это тебе дало, кроме переживаний? Мало ли их у нас было в последнее время? – На ее глазах навернулись слезы, но бабушка сдержала себя. – И потом, я ведь как думала: у него своя жизнь, устроенная. Семья, дети, дом, друзья. Обрадуется ли Вадим Петрович, узнав, что у него есть взрослая дочь, которую он и в глаза-то не видел? Так и мучилась по ночам: то ли разыскивать его через старых знакомых, то ли оставить все как есть. И вдруг эта негаданная встреча. Когда он к нам в гости напросился, я недолго думала, решила, пусть приходит. Я к нему присмотрюсь, что за человек, время ведь людей меняет, и он, глядишь, с тобой поближе познакомится. Ну а там видно будет. Если пойму, что он к тебе хорошо относится, то поговорю с ним с глазу на глаз. Ну а не признает он тебя за родную кровь, то, как говорится, вот тебе бог, а вот порог. Навязываться в родственники не станем, будем жить как прежде. Но ты и тут меня опередила, шустрая уж больно выросла, и надо было тебе заметить эти мизинцы? – проворчала бабушка и вслед за этим, улыбнувшись, сказала: – А знаешь, чего я больше всего боялась?
– Чего?
– Что он тебя не признает. Сколько таких, что на ошибку молодости все списывают. А он ведь обрадовался, что у него есть дочь. Даже поездку домой отложил. Видно, хочет, чтобы вы друг друга получше узнали.
