– Погодите, Ксения Матвеевна, – мягко и в то же время решительно прервал ее Вадим Петрович, глядя на Лену, которая вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок, и почему-то убрала руку под стол: – Видишь ли, Лена, кривой мизинец – это как бы фамильная черта семейства Драгомиловых. У нас в роду почти у всех такие мизинцы, за редким исключением. Ты понимаешь, что это может означать? – В глазах гостя появился мягкий свет.
– Что?
– Что ты моя дочь.
У Лены вырвался глупый нервный смешок. Ну допустим! Она готова признаться, что ей и самой в голову лезло всякое насчет мамы и Вадима Петровича. Но чтобы такое? Полный бред!
– Да нет! – сказала она и тряхнула головой, как бы проясняя мысли. Голова и в самом деле стала лучше соображать, и Лена сказала более уверенно: – Вы что-то путаете, Вадим Петрович. Мало ли кривых мизинцев на свете. И потом, моего папу звали Сергей. У меня и отчество Сергеевна. В паспорте так и написано – Серова Елена Сергеевна. А у Катьки в свидетельстве о рождении – Серова Екатерина Сергеевна. Верно, ба?
Но едва взглянув на бабушку, Лена сразу поняла, что ее вопрос совершенно излишен. Круглое, всегда румяное лицо Ксении Матвеевны побледнело. Губы скорбно поджались, морщинки стали резче, и сама она как-то сразу постарела. И потом, она избегала смотреть на Лену, будто чувствовала себя виноватой. Но когда бабушка заговорила, в ее голосе не было ни сожаления, ни огорчения, одно только признание неотвратимости случившегося.
– Верно-то верно, Алена. По паспорту ты – Серова Елена Сергеевна. Только Сергей Валерьянович – твой приемный отец, а Вадим Петрович настоящий, по крови.
В голове у Лены промелькнуло: «Похоже, весь мир сошел с ума и я вместе с ним». А потом нахлынули эмоции. Сердце забилось так гулко, что ей показалось, что она оглохла. Но Лена все слышала, каждое слово, хотя они и проникали в ее сознание с трудом.
– …Отчество Сергеевна тебе от деда досталось. Мама в метрику так и записала, когда ты родилась. За Сергея-то она замуж вышла, когда тебе два с половиной годика исполнилось. Он тебя сразу же удочерил. Ты, конечно, этого не помнишь. Мала еще была…
Бабушка продолжала рассказывать, а Лена в это время никак не могла заставить себя сосредоточиться. Ее захлестывали чувства.
Выходит, этот человек, на лице которого застыло это мучительное, чуть смущенное выражение, ее настоящий отец! Выходит, мама и он… были близки настолько, что на свет появилась она, Лена!… Вспомнилось, как мама любила повторять, что она желанный ребенок. Тогда Лена смеялась: конечно, желанный, и Катька желанная, раз папа и мама любят друг друга. Однако теперь это признание обрело особый, глубокий смысл.
