«А глаза у него темно-серые…» – не к месту подумала Тополян, пытаясь высвободиться из цепких рук Фишкина.
– Послушай, ты! Чего тебе надо, а? Что ты хочешь услышать? Что мне нравится Зоя Колесниченко? – Фишкин в бешенстве тряс Тополян за плечи, свистящим шепотом выкрикивая в лицо потрясенной Светлане: – Да, она мне нравится! Очень! Офигенно нравится! Жить без нее не могу! Ну, что? Устраивает?
Он собирался еще что-то произнести, но внезапно на Фишкина накатил приступ сильнейшего кашля, и он вынужден был выпустить перепуганную Тополян.
Воспользовавшись нежданной свободой, она отлепилась от стены, к которой была прижата сильными руками Фишкина, и, выразительно покрутив пальцем у виска, исчезла.
Кашель отпустил, и теперь Фишкин глубоко дышал, пытаясь восстановить дыхание. Он выглядел скорее растерянным и напуганным, нежели разъяренным. Наблюдавшие издали всю эту сцену Снегирева и Наумлинская осторожно приблизились к Фишкину.
– Вадик, что с тобой? Что от тебя хотела Тополян? На тебе же лица не было, правда! – участливо поинтересовалась Ира.
– А теперь есть? – почти спокойно спросил Фишкин.
– Что есть? – не поняла Наумлинская.
– Ну лицо, спрашиваю, есть? Или оно так и не вернулось?
– А-а… Ну да, теперь все в порядке… кажется… – не очень уверенно констатировала Ирина.
Галя Снегирева не говорила ничего, но в ее молчании явно чувствовалось неодобрение.
– Ладно, Ир, пошли, оставь его в покое, – скомандовала Галина после паузы и, уже подходя к кабинету истории, добавила: – Конечно, Тополян кого угодно способна вывести из равновесия, даже такого самоуверенного типа, как Фишка, но все же с перекошенным лицом бросаться на человека и трясти как грушу…
– Интересно, что у них там произошло? – вздохнула Наумлинская.
– Да ладно, не запаривайся… Все равно скоро все выяснится, я уверена, – махнула рукой Снегирева.
Сам Фишкин был не менее потрясен всплеском своих эмоций. Такого с ним никогда еще не было.
«Да, нервишки ни к черту, блин», – невесело усмехался он, быстрыми шагами преодолевая путь от школьного порога до своего дома, ежась под безжалостными струями дождя.
Да еще этот кашель достал, вот уже два месяца, как Фишкин не мог избавиться от странного, неподдающегося никакому лечению кашля. Матушка какими только лекарствами его не пичкала, народные средства все перепробовала, ан нет, ничто этот кашель зловредный не берет. Да и сам Фишкин, будучи человеком жутко мнительным, как все себялюбивые и эгоистичные люди, тоже стал переживать на этот счет.
