Джон обрушил на Элизабет свою гневную тираду, словно прокурор, произносящий в суде обвинительную речь. Его фразы лились сплошным потоком, и Элизабет не имела возможности вставить хотя бы слово. Когда же он наконец замолчал, она чувствовала себя такой измученной, что была не в силах что-то возразить. Да и зачем, когда все предельно ясно? Джон не только не был в нее влюблен, но и не питал к ней каких-либо мало-мальски теплых чувств. Она была для него всего лишь игрушкой, очередной постельной забавой. Джон Саммерс позволил ей до безумия влюбиться в него, а сам все время сохранял трезвую голову. Его прекрасно устраивало такое положение вещей. Положение, при котором его любят, а он – нет. И как только Элизабет захотела изменить несправедливую ситуацию, он тут же без колебаний порвал с ней. По понятиям Джона Саммерса, Элизабет перешла грань дозволенного. А значит, нужно было поставить ее на место, что, собственно, он и сделал.
А чего ты ожидала, глупая ворона? – с горечью спросила себя Элизабет. Кто ты такая, чтобы претендовать на роль жены известного, обеспеченного человека? Провинциальная девчонка-неудачница, вот кто ты такая! Вечная секретарша, которая никогда не сможет сделать карьеру, никогда не заработает денег на покупку квартиры в Нью-Йорке. Ноль, ничтожество! Да еще и легковерная дурочка, не умеющая разбираться в людях и учиться на своих прошлых ошибках.
Жалобно шмыгнув носом, Элизабет допила виски. Потом, посмотрев на опустевший стакан, поискала глазами бармена и махнула ему рукой.
– Пожалуйста, еще двойной виски! – громко крикнула она. И чуть не выронила стакан, услышав над своей головой ироничный мужской голос:
– А не много ли будет для такой хрупкой молодой леди?
Чертыхнувшись вполголоса, Элизабет резко повернулась в ту сторону. Рядом с ее стулом стоял незнакомый молодой мужчина в элегантных черных брюках и жемчужно-сером пуловере. Среднего роста, худощавый и довольно симпатичный, хотя и не броской внешности. Коротко постриженные льняные волосы, умные серые глаза, тонкий нос с почти незаметной горбинкой. Ничего особенного, но в его лице угадывалась какая-то внутренняя сила. Целеустремленное лицо, подумала Элизабет. И достаточно волевое, будь он неладен!
– В чем дело, молодой человек? – спросила Элизабет с оттенком пьяной бравады. – Вы что-то от меня хотите?
– Хочу, – ответил он, глядя на нее невозмутимым взглядом. – Я хочу, чтобы вы не напились до бесчувствия и не угодили назавтра в больницу вместо работы. – С этими словами незнакомец снял свою кожаную куртку со спинки стула соседнего столика и перевесил ее на спинку свободного стула того столика, за которым сидела Элизабет. А вслед за курткой и сам уселся. – Два виски с содовой для меня и дамы, – сказал он бармену. – И пару горячих сандвичей.
