Тот извинился и исчез. Не волшебным, а обычным способом.
Может, я примитивна, но такие поступки приводят меня в исступлённое, просто вселенское восхищение. Хотя, казалось, дальше уже восхищаться Глебом некуда. И пусть, что для кого-то это – грубо, примитивно и дёшево, пусть все проблемы надо решать интеллигентными словами. Пусть. А мне нравилось! Меня обидели – а мой мужчина заступился и наказал обидчика. Приятно, чёрт возьми! Очень, очень приятно!
В долю секунды я вспомнила о том, что похожий случай у меня уже был когда-то. Я тоже забиралась в автобус – собиралась ехать к родителям. Провожал меня кавалер. Тоже стоял около двери, а я положила вещи на сиденье и возвращалась на улицу, чтобы с ним же и попрощаться. Какой-то малый, тупорылый наглый пролетарий, по-моему, приятель водителя, оказался очень недоволен тем, что я туда-сюда мотаюсь. И как начал, как начал реветь! С матом и всякими гадостями в мой адрес – типа, что ему не дают на откидном сиденье как следует посидеть. И если мне так уж надо выйти за пятнадцать минут до отправления автобуса и броситься в объятия провожающего, то пусть этот самый мой провожающий сделает со мной то-то и то-то (глаголы, прилагательные и существительные сексуальной тематики), а потом сам и везёт, куда мне надо. Я сначала даже остолбенела от такого дебильства. Попыталась поставить наглеца на место – чтобы язык свой дурной не распускал. Тот зарычал что-то. А дружочек мой, естественно, слышавший всё это… промолчал. Как и не меня обхамили. И не его.
Тут в автобус попёрли бабы с клетчатыми баулами, приятеля водителя втянули в салон за собой. Дружок-пирожок простился со мной, я ушла на своё место. Ехала и думала: ну почему? Неужели это действительно интеллигентно: промолчать, не связываться с хамом? Пусть он обзывает твою девушку, а ты оставайся интеллигентным? Мама моя по доброте своей наверняка сказала бы, что да. Надо именно так делать. Для общего спокойствия. Папа – что вряд ли, но его лучше от таких ситуаций оградить. Он ринется в бой – защищать своих, чего бы это ему ни стоило. Я просто уверена. А потому уважаю его за это.
И Глеб тоже ринулся.
Я не выдержала, обняла его и поцеловала.
– Спасибо тебе, Глеб! Спасибо! – Я не могла говорить. Рыдания, как говорится, душили меня. Правда! Я раньше думала, что это просто штамп. А тут они меня и правда душат! Пережало что-то горло, и потому ни слёзы ни слова наружу не вырывались…
Глеб тоже меня поцеловал. Он сжал моё лицо ладонями, поцеловал, но лица всё не отпускал. Он не знал, просто не мог знать, что, когда так делают, я просто схожу с ума от приятности. Что-то у меня там, наверное, между щеками и ушами такое находится, что я начинаю плавиться и одновременно обмирать. Жалко, что почти никто из прежних женихов этого не делал. Я им сколько раз говорила, что мне так приятно – без толку.
