Слава князю и дружине!
Четвёртое ноября было в субботу.
Я приехала. В пятницу. И встретил меня Глеб в пятницу. И куртку подарила в пятницу тоже. Ничего, что заранее. Красиво ему было в ней, красиво. Это вам не телогрейка. Стильный теперь он парнишка.
Мамаша обрадовалась. Её звали Нинка. Она была весёлая и шумная. Дефективность её речи компенсировалась быстротой, остроумным матом и общей Нинкиной позитивностью. Глеб мамашу иногда стеснялся, но в целом было видно, что относится он к ней весьма тепло.
Я ночевала у них.
В доме было странно. Вроде и не грязно, а как-то необжито. Как будто они в доме временно. И Нинка временно, и муж Нинкин, и сынок. И мать её – в смысле Глебова бабка. Временно – пришла и ушла (а это, кстати, так и было – у бабки свой дом имелся, там она и обитала). Эту странную необжитость не исправляли даже изобильные искусственные цветы, пестрейшие ковровые постилки и мягкие игрушки. Их, оказывается, сентиментальная Нинка собирала. Знала бы я, привезла – у меня их целый пакет надаренных разными людьми, всё хотела какому-нибудь бедному ребёнку отдать, но не знала, где такого отыскать. А незнакомому неудобно.
Да – в доме пахло мясом. Концентрированно так пахло. Это варились холодцы из остатков забитого поросёнка. Основные его части уже были обработаны и пущены в производство.
С чем я и ознакомилась тут же. За ужином. Я привезла мартини, мать и бабка по нему тут же и выступили. А мне Глебов отчим всё рекламировал водку, изготовленную на заводе «Кристалл» в их областном центре. Самая лучшая, с московским «Кристаллом» не сравнится. Ну конечно же.
Водка как водка, но если бы не она, такой большой и нежнейший кусок жареной свинины я бы ни за что не осилила. Вкусно, но много. Много – но так вкусно!
Я улыбалась и смотрела на всю эту странную семейку. Бабка переключилась на самогонку, которая, кстати, тоже оказалась ничего. Мать допивала мартини и была оживлена, сотрясая стол – так уж она смеялась. Её муж суетливо пил всё подряд. Не пил только Глеб.
Когда мы пошли гулять по тёмной деревне, схваченной легчайшим морозом и чуть посыпанной белым порошочком первого нестойкого снега, Глеб рассказал, что он как бросил пить в пятом классе, так и не пьёт. А то пил, да. Как-то так привык ещё до школы – а чего ж, он хуже других? И продолжал бы, но отец Глеба спился и умер. Потрясённый смертью тихого и весёлого отца, Глеб и завязал. Курить он курит, но некоторым лошадям сигаретный запах не нравится, так что и особой привычки к куреву нет.
