– Мо… ни… ка… это… вы…?!
– Поверьте, это лучший комплимент, миссис Призл. Ни одному мужчине не угнаться… Впрочем, они и не думают гнаться? Они ведь всегда уверены в своей правоте? Да, и еще раз – спасибо вам! Ваши советы оказались воистину бесценны.
Миссис Призл на негнущихся ногах вышла из-за стола, и Моника – Моника Слай! – грациозно скользнула на свое место, причем миссис Призл совершенно машинально отметила, что у юбки имеется довольно смелый разрез сзади, а сверху из-под него опять черные, вроде бы, кружева… померещилось, наверное!
Из ступора достойная надзирательница за рабочими кадрами вышла только у дверей приемной и здесь повернулась, чтобы окинуть взглядом всю, так сказать, панораму.
Несомненно, несомненно – это Моника Слай. И она не делала пластическую операцию, не наносила на лицо метровый слой штукатурки, не красила волосы в «скандинавский блонд» и не завивала их мелким бесом. Она ВООБЩЕ практически не накрашена, как и всегда. Но почему-то сегодня видно, что у нее коралловые, нежные, четко очерченные губки, высокие скулы, украшенные едва заметной россыпью золотистых веснушек, крошечная родинка на левой щеке, изящной формы брови и густейшие ресницы, а глаза – глаза у нее абсолютно шоколадные, как будто любимый миссис Призл горький черный «Дрост» растопили на огне…
Прическа – что ж, большинство ровесниц миссис Призл сказали бы, что это не прическа, а полное ее отсутствие, но миссис Призл в душе была Женщиной с Большой Буквы, а кроме того, и сама раз в полгода позволяла себе укладочку у Жози Сантуццо, и потому с первого взгляда могла распознать руку мастера во всех этих локонах, прядях, завитках, небрежно растрепанных таким образом, словно их обладательница только что сошла с борта быстроходного парусника… или вскочила с постели.
Миссис Призл сделала то единственное, что могла в данной ситуации. Она молча подняла кверху большой палец, потом повернулась и вышла из приемной. Ей срочно требовалось выпить кофе, выкурить тоненькую сигариллу со вкусом шоколада (личный лимит – пять штук в месяц) и КОМУ-НИБУДЬ РАССКАЗАТЬ ОБ УВИДЕННОМ!
В десять минут двенадцатого Хью Бэгшо в последний раз посоветовался со своим отражением в зеркале и пришел к выводу, что все лимиты человеческого и ангельского терпения в нем исчерпаны. Видит Бог, он ждал гораздо дольше, чем любой руководитель на его месте! Что там – любой руководитель! «Бэгшо Индепендент» вообще знала за свою историю всего трех руководителей. Старый Змей, основатель корпорации, не узнал бы Терпение, даже если бы оно выскочило из кустов и стукнуло бы его по голове. Провинившиеся сотрудники вылетали со своего места без выходного пособия, зато с сердечным приступом, а на профсоюзы дед всегда плевал с высокой колокольни. Кроме того, ни один профсоюз, даже в полном составе, не мог тягаться с богатым словарным запасом Змея.
