Простодушный король предложил ей укрыться в Версале. Она очутилась там в одно мгновение и устроилась в апартаментах, принадлежавших ранее мадам де Майи. Ну а несчастному супругу, который обожал Жанну-Антуанетту, пришлось примириться с потерей и покинуть Париж.
* * *
Избавившись от надоедливого супруга, мадам д’Этиоль облегченно вздохнула. Теперь нужно было завоевать расположение двора. Однако это, казалось, будет нелегко. Всех очень смущало ее происхождение и манеры ее отца. Так, однажды он пришел во дворец, куда был у него свободный доступ, и, натолкнувшись на закрытую дверь (его встретил новый камердинер), заорал:
– Негодник! Знай, что я – отец королевской шлюхи!
Таких слов никогда еще не произносили во дворце, и даже прислуга стеснялась их. Подобные инциденты только подливали масла в огонь, и фаворитка еще острее чувствовала непрочность своего положения. Титул, ей нужен титул, нужен больше всего на свете! Она умоляла об этом короля. Счастливый Людовик XV не мог отказать ей ни в чем. Он купил для нее титул маркизы Помпадур, земли в Оверни с двенадцатью тысячами ливров дохода, назначил фрейлиной королевы и наконец во время поста признал «официальной фавориткой».
Новоявленная маркиза была в восторге. Осуществились самые смелые ее мечтания! «Кусочек короля» попал в ту тарелку, куда и собирался. Однако Жанна-Антуанетта была из тех женщин, которым мало всего. Роль фаворитки короля казалась ей слишком незначительной – она желала добраться до власти и приложить свои хорошенькие ручки к управлению государством.
«Если бы она не вошла тогда в жизнь Людовика XV, – убежден историк Пьер де Нольха, – события развивались бы совсем в другом направлении: другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. С этого времени женщина – умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом – подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV».
А вот мнение другого историка, Анри Мартэна: «Это была первая подающая надежды премьер-министр женщина, появившаяся в Версале. Помпадур суждено оказалось править почти столько же, сколько Флери».
Похоже, что историки-мужчины попали под обаяние этой женщины, так же как и сам король. Опьяненная своей властью над ним, фаворитка повела себя как последняя выскочка: она пожелала, чтобы ей оказывали особые знаки внимания.
«Мадам де Помпадур, – отмечает герцог Ришелье, – потребовала, будучи любовницей, то, что мадам де Ментенон получила, являясь тайной супругой. В рукописях Сен-Симона она прочла о фаворитке Луи XIV: та, сидя в особом кресле, едва привставала, когда монсеньер входил к ней; не проявляла должной учтивости к принцам и принцессам и принимала их лишь после просьбы об аудиенции или сама вызывала для нравоучений.
