– Я написала гражданину Марату, – пояснила молодая женщина, – он должен меня принять.
Гражданин Марат услышал их разговор и крикнул:
– Пусть она войдет!
Шарлотта проследовала в соседнюю комнату и увидела «друга народа», сидевшего в медной ванне и что-то писавшего на листе бумаги, лежащем на деревянной дощечке.
Граф д’Идевиль писал в своей книге «Старые дома и свежие воспоминания»: «Мне кажется, я вижу, как она стоит, дрожа всем телом и прислонившись к двери, которую вы теперь можете потрогать руками. Она побоялась сесть на табуретку, стоящую возле ванны, чувствуя на себе отвратительные похотливые взгляды чудовища. Белокурые волосы Шарлотты рассыпались по плечам, грудь вздымается под накинутым на плечи платком, платье в коричневую полоску волочится по мокрому кафельному полу. Вот она встает, начинает что-то возбужденно рассказывать… Змеиные глаза журналиста загораются от сладостной мысли о новых жертвах… Наконец Шарлотта наклоняется… Быстрым точным ударом девушка вонзила нож в грудь Марата».
Однако удар оказался не настолько силен, чтобы убить его наповал.
– Ко мне! – закричал раненый, зовя Симону Эврар. – Сюда, мой дорогой друг!..
Симона кинулась в ванную и наткнулась на Шарлотту. Женщина спокойно ждала, когда за ней придут и приговорят к смерти за то, что она избавила Францию от чудовища…
Вот что пишет о похоронах Марата Алданов: «Тело „друга народа“ было набальзамировано. При этом не обошлось без неприятностей. Врач Дешан, которому поручена была работа, потребовал за нее большую сумму: 6000 ливров, – не знаю, сколько получили немецкие врачи за бальзамирование тела Ленина. Дешан, очевидно, рассчитывал, что ввиду взрыва народной скорби никто с ним торговаться не станет. Однако выяснилось, что народная скорбь вещь обоюдоострая. Начальство поставило на вид Дешану, что, собственно, ему ни гроша платить не следовало бы: „Республиканец должен считать себя вознагражденным за свой труд честью – тем, что он способствовал сохранению останков великого человека“. Довод был в пору террора весьма сильный, и Дешан поспешил принять предложенные ему сверх чести полторы тысячи ливров. Это тоже было вполне приличной платой, особенно если принять во внимание, что предприимчивый врач выполнил свою задачу плохо: труп разложился уже на следующий день после бальзамирования.
Сердце Марата было извлечено из тела и запаяно отдельно. Мысль угадать нетрудно: «друг народа» был особенно велик сердцем.
