А вскоре случилось то, что и должно было случиться: царь начал искать себе новую жену. И нашел ее в семье захудалого, обедневшего дворянина Федора Нагого. Звали невесту Марьей, и была она красавица необыкновенная. Борис Годунов, недавно пожалованный в бояре, находился в числе дружек.
Он угрюмо смотрел на новую царицу. Молодая, сильная… если она понесет ребенка от царя, если родит сына… А никогда не разберешь причуд государева сердца: если полюбится ему младший царевич, вполне он может сделать своим наследником его, оставив в стороне и Ивана, и Федора…
На всякий случай Борис решил следить за молодой царицей. Конечно, сие было легче сказать, чем сделать, но Годунов знал, что человек, который хочет пробиться к власти, должен иметь глаза и уши во всех закоулках дворца.
«Глаза и уши» Годунова звались Ефимкой Поляковым. Этот маленький, сгорбленный человечек мог становиться незримым и беззвучным, он умел подслушать, казалось, даже мысли человека, не то что его поступки обнаружить. И вот однажды Ефимка Поляков, от волнения горбясь сильнее обычного, путаясь в словах и задыхаясь, нашептал Борису, что царевич Иван хаживает в покои государыни. Да не просто так хаживает – он слюбился с молодой государыней! Ефимка-де сам видел, что лежали они в одной постели и занимались блудодейством.
Годунов заставил верного соглядатая поклясться пред иконою, что не лжет. И пока Ефимка бился лбом об пол, бормоча: «Да развались моя утроба на тысячу частей, да лопни мои глаза, ежели лгу!» – Борис вспомнил, каким странным взглядом следил Иван за красавицей-невестой на отцовой свадьбе. Вот те на! А он-то решил, будто царевич возненавидел молодую мачеху! Получается, совсем наоборот!
Но тотчас Борис усмехнулся. Только дурак может подумать, что Иван вступил в связь с царицею по неодолимой любви. Он уже сменил трех жен и бог весть сколько «сударушек», как говорят в народе. Скорее всего, он тоже, как и Годунов, следил за царицей, искал, чем можно опорочить ее перед отцом, который не часто жаловал молодую жену своими посещениями: видать, уже пресытился ею. Вот и воспользовался ее одиночеством, слабостью, заброшенностью. Годунов знал, сколь циничен и расчетлив царевич, напрочь лишенный возвышенности духа, свойственной его отцу. Хотя… А может, и впрямь возгорелся сердцем на любовь?
Впрочем, побуждения, которые двигали молодым Иваном, не особенно волновали Годунова. В ту минуту он готов был пасть на колени под иконами рядом с Ефимкою и возблагодарить Бога и всех его святых, доказавших ему, что он, Годунов, – воистину избранный среди прочих. Не просто так даны были ему Ефимкой эти сведения. Не просто так! Он, Бориска Годунов, твердо стоит на своей стезе и сам владычествует своей судьбой. И судьба его будет воистину величава!
