Он не знал еще, что «устроит» взбунтовавшемуся рулевому, но в душе у капитана все кипело и плескалось через край. Александра вышла из кубрика и, пройдя мимо рубки, невозмутимо направилась к сходням. Пальто, шапочка, сумочка под мышкой, легкая, красивая.
– Саша! – крикнул Рогожников, выглянув из рубки. – Ты куда? Мне это… поговорить с тобой надо!
Отчего-то не было на нее злости, наоборот, ныла и ныла жалость к ней. А тут еще вспоминался ее муж, погибший пилот, и Рогожникову становилось жаль их обоих. Александра на секунду остановилась, вскинула голову: что, дескать?
– Поговорить надо! – повторил Илья.
Александра молча сошла на берег и, уже не оборачиваясь, пошла вдоль кривой прибрежной улочки. Рогожников остался один на пустом причале. Поселок словно вымер: то ли спят еще, то ли на работе уже. Илья несколько минут бродил по палубе, потом снова запустил дизель и начал гудеть сиреной. Хрипловатый, надтреснутый звук будил Совречку, хором залаяли собаки, ударил пулеметной очередью тракторный пускач, завизжала, буксуя, машина. На пристань потянулся народ…
– Здорово, Илья! – кричали с берега. – Вот уж не ждали сегодня!
По палубе застучали сапоги, кто-то уже откатил крышку с трюма, и началась разгрузка.
Рогожников, заложив руки за спину, бродил по самоходке, спускался на берег, мелькали вокруг лица, с Ильей здоровались, о чем-то спрашивали, и он отвечал коротко и односложно. «Все теряется, – думал он, – исчезает… Я уже не капитан и вообще никто теперь. Интересно, меня еще не арестовали, не посадили, а все идет так, будто меня уже нету… Чего я надеялся-то, когда в рейс собирался? Схожу, думал, в последний рейс, вот и сходил…»
Грузчики таскали на берег ящики, коробки, тюки, кто-то весело чертыхался, тут же где-то была и Александра. Илья видел мелькание ее шапочки среди голов, все порывался остановить, спросить, но обилие народа смущало его, он вдруг начал стесняться людей, отворачивался, когда кто-то пытался заговорить с ним, и уходил подальше. «Скорей бы уж в Туруханск да в суд, – думал он, – кончилось бы все скорей!..»
Двое мальчишек забрались в рубку, сначала робко трогали рычаги и кнопки, но потом разыгрались, замелькали ручки штурвала, вспыхнули сигнальные огни на мачте.
– Эй-эй! – крикнул Илья. – Бросьте там! Это не игрушка!..
Крикнул и тут же пожалел: зачем пацанов турнул, пусть бы играли. Один черт, все пропадает…
Трюм был уже пуст, когда подъехала машина, груженная брезентовыми кипами.
