Смятение и растерянность Дайдзо Тамуры — загадочной личности — были поистине жалкими. Слова Гоэмона «А я уже сделал это» как громом поразили его.
Он побагровел, потом посинел. Глаза выпучились, вот-вот выскочат из орбит, рот открылся, челюсть отвисла. Я испугался, что его хватит удар.
— За… за… зачем же… — пролепетал он наконец. Но через секунду его лицо из синего снова стало красным. Тамуру душила ярость. — Мистер Гоэмон, кто же просил вас так торопиться, а? Разве мы не договаривались, что вы будете действовать по моему указанию?
— Ой-ой-ой! Поглядите на сию особь! Человече, какая у тебя становиться, делаться, превращаться страшенная морда! — ноздри Гоэмона раздулись, как всегда, когда он чему-нибудь удивлялся. Глаза запрыгали вверх и вниз. — Зачем, зачем… Чего пристал? Разве сам, господин хороший, барин ты мой милый, несчастный раб, не говорил, не рек, не трепал языком: сделай «это», и я сведу тебя с его японским величеством приятелем императором?! Изволил изрекать сие?
— Изволил, не изволил, то да се… — обалдевший Тамура вдруг залопотал совсем как Гоэмон, но тут же спохватился. — Я же вам ясно сказал — приложу все силы, чтобы вы смогли лицезреть нашего владыку в конце апреля!
— Ой, папуленька, хозяин, до конца апреля-то вон еще сколько дней, ночей, минут, секунд! А ты меня никуда не пускаешь, улицами, переулками любоваться не даешь. Надоело мне быть домашним артистом…
— Быть под домашним арестом, — машинально поправил я Гоэмона.
— Ладно, домашние аресты, оркестры, скрипки, флейты, барабаны, тараканы…
— Гоэмон! При чем тут тараканы?
— Отстань, к каждому слову придираешься! Есть, нет, сказал, не сказал, указал, доказал, кукиш-мукиш показал, накося, выкуси!
Гоэмон рассердился, что бывало с ним крайне редко.
— Помолчите, Тода! — Тамура бросил на меня злобный взгляд, не предвещавший ничего хорошего.
— Все равно надоела мне тараканья жизнь! Вот исполню, выполню, проверну работенку и своей собственной высокой персоной отправлюсь повидаться с господином величеством… Мигом-сигом, раз-два, одна нога здесь — другая там, и айда домой, прощаться хочу!..
— Гоэмон-сэнсэй!
Тамура вдруг скинул дзори и поджал под себя ноги.
Пока я размышлял, что он будет делать дальше, Тамура положил ладони на сиденье кадиллака и пал ниц перед Гоэмоном.
Подумаешь, удивил! Я бы тоже смог, на мягком-то сиденье!
— Гоэмон-сэнсэй! — сказал Тамура театрально надтреснутым голосом и ткнулся своей большой головой чуть ли не в нос Гоэмона. — Ваш гнев вполне оправдай. Понимаю вас и сочувствую! Нелегко жить в тисках неволи. Но умоляю вас, потерпите еще немного. Видите, я, Дайдзо Тамура, прошу вас об этом, смиренно склонив голову. Клянусь вам, я выполню свое обещание! А пока — осталось ведь совсем мало! Не покидайте меня, действуйте так, как я буду вас просить. Нижайше молю вас, укрепите мое мужество!
