В долгу я не остался и со своей стороны отметился кулаком на луноподобном лике хмыря в кепочке, наседавшего на меня слева. Лица третьего я не успел разглядеть, поскольку врезал в это самое лицо увесистой Васиной сумкой и заметно его при этом деформировал. После двух подряд совершенных подвигов я решил с третьим погодить, да и к Михаилу Михайловичу Шабанову мне почему-то идти расхотелось, словом, я очень и очень быстро спустился вниз, несмотря на громкие протесты моих оппонентов, которые в матерных выражениях настаивали на продолжении знакомства. Чрезмерно прыткому пижонистому блондину, который догнал меня почти у самой машины, я от души врезал ногой в живот.
Однако смыться с места происшествия мне не дали. Стоило мне только ухватиться за руль, как в голову мою уперлось нечто железное, скорее всего ствол пистолета. Я все-таки попытался обернуться, но разглядеть лицо владельца пистолета не успел. Сознание вдруг вспыхнуло огненным шаром и ухнуло вниз, в черную непроглядную пропасть.
Очнулся я от звука голосов и звона в собственных ушах. Болела голова, с которой обошлись откровенно по-свински, ныло плечо, поврежденное хулиганским кастетом. Однако душевная травма была куда серьезнее физических повреждений. Первой же мыслью, пришедшей мне в голову после довольно продолжительного небытия, была мысль о собственной чудовищной глупости. Ведь догадывался же, что дело здесь не совсем чисто, и тем не менее легкомысленно поперся в пасть зверя, не позаботившись о подстраховке. Возможно, я и дальше бы травил себе душу запоздалым раскаянием, но мешала боль за ухом и тошнотворная муть в голове. Чтобы избавиться и от того, и от другого, я открыл глаза и, наверное, напрасно это сделал. Поскольку действительность, в которую я столь неосторожно решил вернуться, не сулила мне ничего хорошего.
Первое, что я увидел, была сумка, то ли Васина, то ли Мишина. Сумка стояла на столе, и над ней с видом фокусника колдовал бритый наголо человек, явно перешагнувший сорокалетний рубеж. Мне показалось, что я его опознал, во всяком случае, этот тип вполне мог быть Мишей Шабановым, постаревшим, погрузневшим и весьма
потрепанным жизнью за минувшие семнадцать лет. Нельзя сказать, что это было типично дегенеративное лицо, но, во всяком случае, печать интеллекта на нем отсутствовала явно. Нет, на «моего» Васю этот субъект был мало похож. К сожалению, и от Миши семнадцатилетней давности ему удалось сохранить немногое, и дело, разумеется, здесь не только в прическе.
