Все шло как по маслу: помогал даже месяц, надолго спрятавшийся за тучу. Комбат шел в замыкающей десятке, и вдруг в звенящей тишине раздался характерный металлический щелчок. Вероятно, саперы, шедшие в авангарде, не углядели противопехотной мины, на которую и наступил один молодой солдат. Столько человек перед этим прошло, и затаившаяся смерть их миновала. А шли при этом достаточно кучно, и зловещий щелчок услышал каждый. Щелчок прозвучал громко, страшно и безысходно, все остановились, словно услышали команду: "Замри!"
Комбат был в двух шагах от бедного солдата и в первое мгновение тоже растерялся. Ему захотелось выкрикнуть "Ложись!", а самому отпрыгнуть в сторону. Он успел даже подумать о том, что в Москве его ждет невеста Людмила и свадьба должна состояться ровно через два месяца... Но тут Савелий взглянул на небо и заметил, что через несколько секунд тучка откроет месяц, и в его свете они окажутся как на ладони под прицелами душманов, и вряд ли кто из отряда останется в живых. И тогда комбат сделал то, что подсказало ему сердце.
- Всем в сторону! - истошно выкрикнул он.
Солдаты кинулись врассыпную, а комбат, как в замедленном кино, видел, как солдат, наступивший на злополучную мину, обернулся с искаженным от страха лицом на своего командира, удивился приказу, но не мог ослушаться и сделал шаг. Хорошо еще, что он шагнул не той ногой, что стояла на мине, и у комбата осталось несколько секунд на окончательный выбор: спастись самому или спасти тех, кто доверил ему свои жизни. И он выбрал единственное для себя решение, за которое ни ему, ни его родителям никогда не будет стыдно: изо всех сил бросился вперед, оттолкнул парня в сторону, отбросив его на несколько метров от места, где затаилась смерть, и накрыв мину своим телом...
Так невеста не дождалась своего любимого...
Родина оценила подвиг Савелия орденом Красного Знамени. Хотя, по мнению автора, он наверняка заслужил звания Героя.
Волосы бедной матери совсем побелели, и теперь седыми были оба супруга. Бедным родителям оставалось только оплакивать свою горькую долю, доживая оставшиеся годы в одиночестве в большой трехкомнатной квартире.
В советские времена, а именно до августа девяносто первого года, полковничьей пенсии Кузьмы Силантьевича, гражданской пенсии Серафимы Иннокентьевны и пособия за погибшего в Афганистане сына вполне хватало для более-менее нормальной жизни, а если и приходилось постоять в очереди, они не роптали: "Всем трудно, а мы ничем не лучше других".
