Оценив шутку, Гурьбин радостно захихикал...
Провожала Гурьбина небольшая группа представителей местной элиты, среди которых возвышался Моня Циперович. Когда Гурьбин отбыл, Моня подошел к Позину, направляющемуся к гардеробу.
- А вам, Александр, понравилось?
- Да. Я еще в Москве его слышал. Он одаренный человек.
- Талант у него таки есть, - поддержал Позина Моня, - но прилипчивый, как мент.
- Почему именно мент? - с недоумением спросил Позин.
- Это я так говорю, из-за старых воспоминаний. Наши украинские менты были такие прилипалы - пока им не дашь денег, ни в жисть не отвяжутся. Потому я таки всегда говорю - не как банный лист, а как мент.
- А при чем тут Гурьбин? - ничего не понял в этих воспоминаниях Позин.
- Слушайте меня уже сюда. У нас в Тернополе был Изя-Скрыпач, играл хорошо в ресторане, в кафе. Человек небогатый, но талантливый, не хуже этого, - Моня выразительно кивнул в сторону открытого еще рояля, - но скромный. Мы, деловые, давали ему большие деньги, но он знал свое место: он уже развлекает серьезных людей.
- Ну и?.. - все еще никак не мог въехать Позин.
- Слушай-таки дальше, Шура! Из Америки пошло - те, кто развлекает, получают бешеные бабки, а за что, я вас спрашиваю? Этот Гурьбин просит у меня миллионы гринов, чтобы поставить его музыкл. А что мне с его музыкла? Он думает, что я этот, как его, продюсер. А я всего лишь тихий старый еврей.
Концепция Циперовича о взаимоотношениях людей искусства и деловых людей была несколько старомодной, но явно перекликалась с ленинской - известно, что вождь считал всю интеллигенцию говном. Позин предпочел это не-ожиданное сходство не обсуждать и, простившись с собеседником, на такси отправился к себе в гостиницу...
VIII
Добро не прощается
Семья Лукошниковых не имела дворянских корней, однако каждый в ней гордился своей исконно русской фамилией, происхождение которой последнему ее носителю по мужской линии Лукошникову Кузьме Силантьевичу удалось установить аж до войны тысяча восемьсот двенадцатого года. Его предки занимались плетением корзин, лаптей и туес-ков, любых других изделий из лыка.
Кузьме Силантьевичу, полковнику в отставке, в военных архивах Исторического музея удалось разыскать упоминание о своем прапрадеде, который, оказывается, участвовал в Бородинском сражении, и звали его тоже Кузьмой.
Упоминание его имени в скрижалях того времени было связано с тем, что солдат Кузьма Лукошников, находясь в передовом дозоре, не только первым обнаружил противника и предупредил об этом своего командира, но и в одиночку за-хватил в плен французского офицера, за что и был награжден Георгиевским крестом.
