Однажды, раскрыв Библию, он увидел там карты. Они были в конце книги. Правда, они изображали землю далекого прошлого, это был мир времен Старого и Нового завета.
Густафссон подолгу просиживал над этими картами, воображая, что находится в дальних краях. Перед ним были склоны, заросшие цветами, и каменистые пустыни. Он мысленно спускался с горы Фавор, поднимался и спускался с холмов, пересекал ущелья и ложбины, переплывал реки, шел мимо чужих племен к Капернауму на берегу моря Галилейского.
На старинной карте была отмечена дорога, но он не захотел воспользоваться ею, ему было интересней пробираться по глухим тропинкам. С помощью карты было трудно выбрать наиболее удобный путь, и все-таки, поразмыслив, он нашел его и потом мысленно часто следовал им. Он проделал путешествие Павла в Тир, Амфиполь и Филиппы, в Кесарию, Сиракузы и Антиохию, он поднимался на холмы Манассии и земли Евраимской, он отдыхал, лежа на спине, среди лилий на прекрасных равнинах Сарона и шел на юг в Аскалон, что лежит на берегу Средиземного моря.
Карты городов прежде не занимали его, но теперь ему было интересно пройтись по древнему Иерусалиму от дворца Ирода до Земли Горшечника, получившей горькую славу, ибо она была куплена на те тридцать сребреников, которые Иуда получил за свое предательство и которые он потом швырнул обратно фарисеям.
Но ни одна тропинка на этой карте не могла вывести его на свободу.
И вдруг до Густафссона дошло, что есть выход. Нашелся человек, который мог помочь ему выйти из тюрьмы. Это был доктор.
Памятуя о своем прошлом поражении, доктор Верелиус был крайне осторожен. Он не предлагал Густафссону так или иначе испробовать на себе его препарат, он просто рассказал ему о переживаниях своей молодости, будто расскавывал анекдот или историю — каким неисправимом оптимистом может быть человек на заре жизни, надо же такое придумать: делать зелеными людей, приговоренных к тюремному заключению, разумеется, это неосуществимо.
— Я рад, что вовремя остановился, — сказал доктор, глядя на стену.
— Почему? — Густафссон раскрыл глаза от удивления. — Мне, например, зеленый цвет представляется очень красивым. Да и вам самому, я думаю, было бы неприятно гулять по лесу с серой листвой?
— Люди и деревья — разные вещи.
— Конечно! Но одна из дочерей моего хозяина, та, что ведает нашей деловой перепиской, кладет зеленый тон вокруг глаз. И это красиво, я сам видел. Однажды после какого-то праздника ей так хотелось спать, что она легла, не смыв краску, а утром торопилась на работу, так и пришлось ей ходить зеленой до самого обеда.
