– А сейчас он где?
– Как где? – Она опять насторожилась. – В Ниигате, конечно. Почему вы спрашиваете?
– Просто так. – Я старался звучать как можно более простодушно. – Я же вам сказал: вы одна здесь, на Хоккайдо, он там один…
– Да будет вам! Вы же японец! – Ирина всплеснула руками.
– И что с того, что я японец?
– Того! Как будто не знаете, что такое японские семьи! – Она вперилась в меня своими жгучими угольками.
– А что такое японские семьи? – Я попытался как можно наивнее округлить глаза.
– А то! Вы же вместе со своими бабами жить не можете! Вас же воротит от них!
– Извините, не понял! – уже без фальсифицированного неведения удивился я.
– Не понял он! – скривила Ирина свои чуть-чуть больше, чем следовало, накрашенные умеренно яркой алой помадой губы. – А сам сидит и груди мои рассматривает!
– Груди?
– Две их у меня! – В Ирине, видимо, окончательно проснулась она сама, заглушив зачатки воспитанности, которые проявляли себя пять минут назад. – Скажете – нет?!
– Простите, Ирина, но я не из… – мне пришлось полезть за нужным словом в свой филологический карман, откуда вылезло банальное, – этих…
– Да все вы одинаковые! – не поверила мне она. – Вам только одного нужно!
– Чего «одного»?
– Того! Может, мне еще сходить к прилавку вам пирожное заказать, чтобы вы сзади меня могли получше рассмотреть?
– В каком смысле? – Признаться, я никогда еще не испытывал такого психологического натиска со стороны противоположного пола, который европейцы с американцами по инерции продолжают называть слабым, но который даже у нас, в антифеминистической Японии, таковым уже давным-давно не является.
– В прямом! Вам же интересно, какие у меня ноги! – продолжила она свою стихийную, но мощную контратаку.
– Почему вы, Ирина, решили, что меня интересуют ваши ноги? – Я все еще не мог прийти в себя после такой решительной атаки.
– А что вас еще во мне может интересовать? Выше пояса я и так хорошо просматриваюсь: и морда, и грудь на виду, а вот какие у меня ноги, бедра и задница, вам не видно. Вы же смотрите на меня и мечтаете, чтобы я встала и пошла куда-нибудь – в туалет, например.
– Скажите, Ирина, – мне пора было успокоиться, немедленно прекратить похотливую визуализацию в своем воображении объектов, перечисленных Катаямой, и возвратиться к самому себе, спокойному, уравновешенному и рассудительному, – у вас что, с мужем проблемы какие-то?
– А это вас не касается! – отрезала она и демонстративно отвернулась к окну.
