Хэкетт молча уставился на кусочек шелковой материи, а потом улыбнулся Пруденс.
– Искусная работа, моя милая леди. И когда же вы подарили мужу этот платок?
У Пруденс, которая уловила тень подозрения во взгляде капитана, перехватило дыхание.
– В день его рождения, – выпалила она, недолго думая.
Но Росс перебил ее:
– Нет! В годовщину нашей свадьбы.
На лице капитана появилась коварная улыбка.
– Как интересно! Столь драгоценный подарок, а вы не помните, по какому случаю он был сделан.
Пруденс была в панике. Пресвятые небеса! А ведь Росс предупреждал, что капитан не верит им. Если сейчас обман раскроется, его будут ждать серьезные неприятности. Может быть, даже арест. А что станется с ней? Ее отправят в Англию на первом же корабле. Тут нечего и сомневаться.
– О, какая же я дурочка! – воскликнула Пруденс, изобразив невинную улыбку. – Наверное, выпила слишком много вина. А может, это последствие моего падения. Прости меня, Росс. Конечно же, это была годовщина нашей свадьбы. Я прекрасно помню, как накануне провела без сна целую ночь, чтобы закончить вышивку вовремя. – И она снова улыбнулась Хэкетту, моля Бога, чтобы тот поверил ее объяснению.
Но капитан продолжал смотреть на Пруденс с подозрением.
– Любопытно, как вы познакомились с вашим мужем? – не слишком дружелюбно спросил он.
Заметив, как напрягся Мэннинг, Пруденс бросила на него весьма красноречивый взгляд, призывающий к молчанию.
– Нет, Росс. Я расскажу сама. Или ты опасаешься, что я забыла и об этом?
Бог свидетель, ее слова прозвучат более убедительно. Мэннинг слишком холоден, а его воспоминания омрачены печалью.
– Это произошло в моей деревне, в Уилтшире, – начала Пруденс. – Я бродила по холмам, присматривая за дедушкиными овцами. А Росс приехал навестить друга. Какого-то лорда… по-моему, он жил в соседнем приходе. Я пела. – Она посмотрела на Хэкетта с невинной улыбкой. – Как это прекрасно – провести день на природе, среди благоуханных кустов тимьяна и сладостной тишины, которую нарушают только звуки песни.
– Я отлично помню все это, – кивнув, отозвался Росс.
На Пруденс нахлынули воспоминания, и ее сердце болезненно сжалось.
– Росс подъехал ко мне верхом на лошади и спросил, о чем я пою. Это была старая песня, которую я узнала от матери, – о любви, разлуке и о томительной печали осени.
Она запнулась, чувствуя, как к горлу подступили слезы. Лейтенант Сент-Джон, тронутый до глубины души, взял ее за руку.
– Вы должны спеть нам как-нибудь, миссис Мэннинг. Я уверен, у вас красивый голос.
