Очнувшись от грез, Адам обозвал себя дураком, натянул на голову одеяло и заставил себя уснуть.
* * *
Проснувшись, Адам поежился от холода и уловил запах кофе. Значит, Хокинс поднялся раньше него.
– Тебе следовало меня разбудить, – проворчал он, сбрасывая с себя одеяло.
– Вы спали, как убитый. – Хокинс протянул ему жестяную кружку с темным напитком. Дьюард взялся за дно, обжегшись, выругался и поставил кружку на землю. – Возьмите полотенце, – предложил Хокинс.
– Я еще не совсем проснулся.
– Скорее всего, вы еще не совсем в порядке. Как рана?
– Болит. А почему ты спрашиваешь?
– Зря вы не позволили посмотреть ее вчера вечером.
– Вчера у нас у всех едва хватило сил, чтобы поужинать.
Хокинс взглянул на небо. Оно выглядело пасмурным, но обещало проясниться.
– Погода скоро наладится. Но все равно перед отъездом нужно одеться потеплее.
– Хорошо, хорошо.
Адам допил кофе, снял плащ и, спотыкаясь, побрел к реке, где ополоснул лицо и шею холодной водой. Это немного успокоило душевную и телесную боль, оказавшуюся хуже, чем он предполагал.
Вернувшись к костру, в котором горел лапник, служивший ночью постелью для Каролины и Эмили, Адам обнаружил мать и дочь уже проснувшимися и греющими над костром озябшие руки.
Он снова облачился в плащ.
– Мне холодно, – объявила Эмили.
– Мне тоже, – сказал Дьюард.
– Я хочу есть.
– Держи хлеб, малышка, – сказал Хокинс, протягивая девочке ломоть, оставшийся от вчерашней буханки. – А вот кусочек сыра, который я выпросил у подруги твоей матери.
– Хокинс, ты не должен был этого делать, – возмутилась Каролина. – Адела сама еле сводит концы с концами, выбиваясь из последних сил, чтобы прокормить своих детей.
Мужчина недоуменно пожал плечами.
– Она не возражала. Наоборот, даже сама настаивала. И я хорошо заплатил ей за это. Ведь наша девочка должна хорошо есть, чтобы не замерзнуть. – Он обратился к Эмили. – Грейся, иначе одна твоя половина замерзнет и не сможет следовать за второй половиной.
Рот девчушки был набит хлебом. Она засмеялась и стала пританцовывать перед костром.
Адам начал собирать вещи.
Каролина, собираясь причесываться, распустила свои волосы, и при взгляде на нее, мысли минувшей ночи возвратились к Дьюарду. Даже сейчас, неумытое и заспанное ее лицо, хранило следы ее манящей красоты.
– Я приготовлю лошадей, – сказал он и быстро пошел прочь, проклиная себя за собственную слабость.
Перед тем, как оседлать лошадей, Хокинс настоял на том, чтобы Адам показал свою рану. Каролина быстрыми и холодными руками сменила повязку.
