– Но вы бывали у него и виделись с ним.
– О да. Я настаивала на том, чтобы он первым пробовал мою стряпню, а Эндрю давал ему читать свои статьи, прежде чем печатать их.
Когда Элинор, во время рассказа машинально перебиравшая вещи, дошла наконец до черного свитера, сброшенного Кассандрой, лицо ее помрачнело, будто то, что она держала, навело ее на мрачные мысли.
– Это случилось, когда Чейз уже вполне мог жить один… Он попросил нас поселиться с ним.
– Эндрю тогда… заболел?
– Заболел, – откликнулась Элинор, не отрывая глаз от черного свитера и будто обращаясь к этой черноте. – Странное слово, правда? Болезнь Альцгеймера – страшная болезнь;[2] ведь за три месяца до смерти он был вполне здоров.
Элинор подняла глаза на Кассандру:
– Как бы то ни было, но именно тогда Чейз предложил нам поселиться с ним. И когда мы… то есть я отказалась, он стал время от времени заезжать к нам и помогать. После смерти Эндрю Чейз предложил мне работу; собственно говоря, он придумал ее для меня специально.
– «Синий ирис».
Элинор улыбнулась:
– Значит, вы с Хоуп и об этом говорили?
– Надеюсь, вас не обидела ее откровенность со мной?
– Конечно, нет. Это даже очень мило. Но готова спорить, что Хоуп… не говорила вам, потому что откуда ей было знать… Решение Чейза открыть магазинчик сувениров и дегустационный зал не имеет ничего общего с этим. Винодельческое предприятие Тесье не нуждается ни в какой рекламе, и никогда не нуждалось. Просто мне было не по себе одной, и Чейз это знал. Чейза Тесье никогда не смущало общество старых людей – возможно, потому, что у него самого душа старого человека.
– Но вы вовсе не старая, Элинор.
– Внутри мы все молодые, Кэсси, если только не позволяем себе быть старыми. Но в то время я чувствовала себя шестидесятивосьмилетним ископаемым, дряхлым и никому не нужным.
– Теперь вы этого не чувствуете?
– Боже правый, конечно, нет! Я чувствую себя не старше вас, и все благодаря Чейзу. Право же, он замечательный человек…
Я знаю это. Дело не в нем, а во мне.
– Чейз во многих отношениях очень похож на Жан-Люка, на гран-пера, – продолжала Элинор. – Он честный, благородный и справедливый.
Наконец-то Кассандра поняла: женщина, стоявшая сейчас перед ней, была настоящей сказочной крестной, а зрение у нее было такое острое, какое и представить трудно: она видела, что творится в человеческом сердце, угадывала его тайные желания.
«Чейз замечательный, – сказала ей Элинор. – Он благородный, щедрый, и честный». Но хотела она сказать совсем другое: «Чейз даст шанс и тебе, Кассандра. Даже тебе».
