– Если доктора знают, что это, они должны знать, как лечить.
– Они пытаются, Хоуп.
– А что они делают сейчас? – Хоуп продолжала допытываться, более взволнованная отчаянием брата, чем медицинской стороной дела. Ни разу за последние несколько лет он не произнес имени Кассандры. – Как они ее лечат?
Чудовищно. Варварски.
Эти слова не были произнесены Чейзом Тесье. Они, словно жгучая кислота, разъедали ему сердце, в то время как он с удивительным для него самого спокойствием выслушал все, что врачи решились ему объяснить.
– Они удалили кость, верхнюю часть черепа. Это для того, чтобы уменьшить давление. Теперь следят за ее дыханием, стараются снизить уровень углекислого газа в крови. Еще они дают ей лекарства. Включая барбитураты в огромных количествах. В огромных.
Сверхдозы.
Это слово значило для Чейза столько же, сколько и сама его жизнь. Впрочем, у него возникло ощущение, что его жизнь теперь искромсана на лохмотья. Прошлое представлялось ему полосками – некоторые из них были яркими, сверкающими, некоторые серыми и мрачными.
– Надеюсь, они знают, что делают…
– Да, персонал здесь отличный. Хорошая команда.
Хоуп почувствовала, что он не все ей сказал. Было что-то худшее.
– Но…
Но они охладили ее тело. Они ее заморозили.
Конечно, ему было ясно, что, понизив температуру тела, они замедлили обмен веществ. Эти манипуляции со снижением уровня углекислоты и сверхдозами барбитуратов уменьшили потребности ее пострадавшего мозга.
Теперь Кассандра не будет дрожать, как бы холодно ни было вокруг нее. Этот основной рефлекс, вызывающий повышение температуры тела, был заблокирован многочисленными лекарствами, которые ей вводили.
Но Чейз-то знал, как она боялась холода, как она его ненавидела.
– Ничего, Хоуп. Она очень слаба, правда, но это все, что я могу тебе сказать.
– Элинор с тобой? Или Джейн?
– Нет. Речь сейчас не обо мне, речь о Кэсс.
О Кэсси и о Роберте – человеке, которого она любит.
Актер был теперь возле ее постели, он прикасался к ней, шептал нежные слова, умолял ее очнуться, вернуться к жизни и к их любви. Чейз разрешил ему быть рядом с ней. Как он мог не разрешить? Роберт Форест был ее возлюбленным; именно он спас ее – по крайней мере дал ей шанс на спасение.
– Ладно, – сказал Хоуп. – Я тоже хочу быть там. Приеду часов в восемь завтра вечером.
– Разве дело «Народ штата Калифорния против насильника-полицейского» открывается не сегодня?
– Да, я уже сделала свое заявление. Но в субботу и воскресенье я смогу работать и в Лос-Анджелесе. Пожалуйста, скажи Кэсс, что завтра вечером я увижу ее.
