Когда красные огоньки в студии вспыхнули, означая перерыв, он повернулся к Джули.
– Над чем ты сейчас работаешь? Ведь это сложно – превзойти бестселлер «Грехи отцов».
Комплексы Электры и совершающие инцест отцы уже стали прошлым. Эти две звезды были подлинными профессионалами. Джули разменивалась на книги, Мерф склюнул время рекламы, и теперь было время техники заставить Америку забыть о предыдущем сюжете.
– Слушай, Мерф, книга, которую я пишу сейчас, поверь мне, будет первым гениальным произведением среди рыночной литературы. Обещаю тебе.
– Побереги это, Джули, прибереги для следующего сюжета.
– Ни в коем случае. Публике этого знать пока не надо, но я не возражаю, чтобы ты был в курсе.
– Ну-ну.
Джули на долю секунды продлила паузу.
– Продолжение «Унесенных ветром».
Он казался по-настоящему удивленным.
– Но как ты можешь? А права Маргарет Митчелл?
– Я связалась с ними через Макмиллана. Купила права на продолжение сюжета и использование тех же персонажей. Я собираюсь назвать это «Завтра будет новый день», Скарлетт возвращает Ретта. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, что тебе следует рассказать мне об этом в следующем интервью.
– Не могу, Мерф. Контракты и все такое. Адвокаты говорят, что пока мне все следует держать в тайне. Только представь, что начнется, если за это уцепятся студии. Они разорвут оригинал в клочья.
– Ну, все же это прекрасная затея, Джули. Они с тебя что-нибудь содрали?
– Три с половиной процента.
– Ух ты! С одной книги ты не расплатишься, Джули.
– Доходы от издания в твердой обложке должны все окупить с лихвой. По крайней мере, так сказал Морт.
– Морт знает. – Суперагент Морт Дженклоу (Даниэла Стил, Юдит Кранц, Барбара Тэйлор Брэдфорд) в самом деле знал.
– Ты уже начала писать?
– Давно. Ты включишь меня в турне?
– Нет ничего невозможного. Поговори с правлением, скажи им, что я сказал «да». Ну ладно, за работу.
После того как Джули наполнила мир «Грехами отцов», тем самым продав еще сотню тысяч экземпляров, с темой Джеймса Бонда на экране возник Роджер Мур, выглядящий уместно взволнованным, традиционно суровым и совершенно лишенным вычурности. Он говорил о Бонде, и о Тимоти Далтоне, и о разочарованных Бондах, о том, был или не был он Бондом, что он думает о Бонде, и о том, как ощущаешь себя в амплуа Бонда. Обнаружилось, что быть Бондом весьма приятно, потому что это значило быть несметно богатым и делать все то, что ему так нравилось делать, то есть выращивать на собственных виноградниках виноград, попивать восхитительный кальвадос и проводить много-много времени с горячо любимой семьей.
