– Ричард, не будь таким противным.
Но она понимала. И очень хорошо. Она положила руки мужу на плечи, при этом платье приподнялось на три дюйма, и заставила обернуться на себя каждого проходящего мимо мужчину, демонстрируя всем свои шелковые трусики от Диора.
– Ладно, иду. Пожелай мне удачи.
И он устремился в плотную толпу.
Пройти по студии Челси было целым испытанием. Каждый шаг по залу означал сложную борьбу, включавшую налитые бокалы, прикосновения к обнаженному телу и перестрелку глазами с богатыми и знатными «лицами», рассевшимися в стратегическом беспорядке по комнатам в окружении своих спутников – внимательных придворных и забавных шутов. Он наткнулся на фотографа Дэвида Бейли: «Привет, дружище. Ну как, порядок? Когда Софи собирается попозировать мне для «Вога»?» – и на Жюстен де Вийнева, создателя образа Твигги:[2] «Привет, солнышко. Кого представляешь?» – и проскользнул позади расточительного Джо Кокера, длинноногого игривого Жана Шримптона: «Я так восхищен твоим Отелло, Ричард».
Лицо Джули вспыхнуло, когда она увидела отца. Музыкант помрачнел.
– Эй, папа!
По аппаратуре системы «Сони» Мик Джеггер оповестил мир, что никак не может удовлетвориться. Теперь рок-звезда с угрозой смотрел на Ричарда, как будто тот помешал ему наконец получить удовлетворение.
– Как проводишь время, дорогая?
– Отлично. Ты знаком с Винни? Он из «Вопля».
Затянутый в черную кожу, высокий, с острыми глазами, Винни был так же невинен, как сам сатана. К тому же он был поразительно красив – напоминал заброшенного Дориана Грея, чьего-то великолепного цветущего ребенка, который заблудился и теперь, в стиле шестидесятых годов, очищался тем, что окунулся в грязь. Он мотнул головой и ткнул в него пальцем, украшенным перстнем с черепом.
– Эй, старик, – произнес он бесцветным, утомленным голосом.
Ричард смущенно оглядывал его. Они с Винни оба были героями из рабочей среды и разными путями добирались до заветного горшочка с медом. Они имели гораздо больше общего друг с другом, чем оба готовы были признать. Какое-то мгновение никто не произносил ни слова. Взаимная холодность мешала им разрушать неудобное молчание.
– Ты актер, да?
– Да. В Королевской шекспировской труппе.
– А, да. Все это старье.
Ричард усмехнулся, но не ответил.
Два красных пятнышка зардели на щеках его дочери.
– Ты хотя бы слышал о Шекспире? – хлестко прозвучал его голос.
Глубоко запавшие глазки Винни хитро сощурились. Он обольстительно улыбнулся и поднял обе руки, сдаваясь.
