Маккензи обошел стол, встал рядом с девушкой, скрестив руки на груди. Потом присел на край стола, не сводя с нее глаз.
– Дорогая, я далек от мысли обвинять вас. Если, да простит меня Бог за подозрительность… если вы не превосходная артистка… О, молчу, молчу, не сердитесь… Однако хотелось бы спросить еще раз вот о чем: ведь вы месяц с лишним назад вели вполне достойную жизнь, и у вас наверняка было жилье и какие-то деньги. Но вы убежали. Возможно, все-таки от мужа? Или…
– Я же сказала вам, что не была замужем!
– Милая девушка, я говорю не о законном муже. Но возможно, вас связывало…
– Меня ничто ни с кем не связывало! Вы это хотите знать?
«Зачем он меня мучает? Сколько можно?.. Впрочем, я не имею права так возмущаться, поскольку первая отказалась отвечать на его вопросы и Маккензи обо мне ровным счетом ничего не знает. Отсюда и его подозрения».
Тара вскрикнула, Когда, соскользнув со стола, он снова заключил ее в объятия.
– Вода остывает. – Джаррет приблизил губы к ее лицу.
– Вода?
Он указал на деревянную лохань глазами, полными огня.
– Еда тоже, наверное, остыла, – пробормотала она.
– Еда подождет, – решительно сказал Джаррет. – А я – нет!..
Он поднял девушку, усадил на стол и начал снимать с нее ботинки. Покончив с этим, перешел к чулкам. Его пальцы касались бедер Тары… О Боже, как стыдно!.. Ее снова обдало жаром. Девушка закрыла глаза. Джаррет вновь поставил ее на пол, и она почувствовала, как ловко он управляется с крючками платья, с нижними юбками, панталонами, корсетом. И вот Тара опять оказалась в воздухе – на этот раз довольно высоко от пола и… окунулась бы с головой, не ухватись вовремя за края лохани. Немного остывшая вода ласкала усталое тело.
Маккензи приподнял ее волосы, чтобы они не намокли, опустился на колени возле лохани, и Тара ощутила тепло его дыхания на своей щеке. Он целовал ее затылок, касался губами мочек ушей, шеи, плеч. Девушка подтянула колени к груди и обхватила их руками, ежась от его ласк, как от холода, несмотря на жар во всем теле. Пальцы Джаррета скользили по ее телу, по руке, и от этих легких прикосновений у Тары перехватило дыхание. Она никогда не испытывала ничего подобного.
«Так нельзя, это нехорошо, непристойно», – мелькнуло у нее в голове. Но она не могла противиться его ласкам.
Джаррет приподнял подбородок девушки, слегка повернул к себе и снова прильнул к ее губам, проник языком в полуоткрытый рот, вызывая смутное предвкушение того, что должно свершиться. Пальцы, ласкавшие шею и плечи Тары, скользнули к груди, коснулись соска, сразу же затвердевшего.
