Себастьян Мортлейк никогда не любил отбирать для аукциона «Дома Дарси» предметы стоимостью ниже пяти тысяч фунтов. Содержание просторных помещений в Найтсбридж обходилось недешево, кроме того, следовало еще учитывать комиссионные аукциониста. Менее крупные и солидные дома могут, конечно, выставлять на торги картины стартовой стоимостью в тысячу фунтов, но только не «Дом Дарси». К тому же предстоящий в конце января аукцион должен был стать одним из самых крупных и презентабельных.
На пятый день, когда уже близился час ленча, Себастьян Мортлейк устало потянулся и протер глаза. Он осмотрел и оценил двести девяносто полотен, представляющих собой малоинтересную мазню, напрасно пытался отыскать в этих залежах хотя бы крупинку золота. По-видимому, десять «приемлемых» полотен в таких случаях предел. Как он говорил своим подчиненным: «Мы обязаны любить свою работу, наслаждаться ею, но мы не благотворительная организация».
– Сколько там еще, Бенни? – бросил он через плечо молодому оценщику.
– Всего сорок четыре, Себ, – ответил молодой человек.
Ему не возбранялось использовать столь фамильярное сокращение от имени Себастьян, потому как на том настаивал сам мистер Мортлейк, считая, что это создает дружественную атмосферу в «команде». Даже секретарши называли его по имени; и только портье, к которым тоже обращались исключительно по имени, называли его «босс».
– Есть что-нибудь любопытное?
– Да нет. Ни одна не атрибутирована, ни периода, ни даты, ни школы, ни происхождения.
– Иными словами, сплошная любительщина. Ты завтра придешь?
– Да, думаю, да, Себ. Здесь не мешало б навести порядок.
– Вот и молодец, Бенни. Ладно. Я на ленч, а потом еду к себе в деревню. Ты как, обойдешься без меня? Ты ведь все знаешь. И не забудь: вежливое письмо клиенту, какая-нибудь чисто символическая сумма, и пусть они забирают и катятся с этим барахлом к чертовой матери. И не забудь напомнить Дьердь выкинуть их из компьютера.
И вот с веселым возгласом: «Счастливого Рождества, мальчики и девочки!» – он испарился. Несколько минут спустя оба помощника последовали его примеру. Но прежде Бенни удостоверился в том, чтоб все оставшиеся картины, бегло просмотренные (и отвергнутые), отправили вниз, в хранилище. А оставшиеся сорок четыре перенесли в другой, более ярко освещенный зал. Сегодня днем, чуть попозже, ну, в крайнем случае, еще и завтра, он взглянет на них. А там можно со спокойной душой и чистой совестью ехать к родственникам на Рождество. Он порылся в карманах, нашел талончики на обед и отправился в служебную столовую.
