Я промолчала, да и что тут скажешь, сейчас я не могла себе позволить даже покупку новой зубной щетки. Все мои отпускные деньги и материальная помощь, которую оказали на работе, давно разлетелись, и теперь выручала только машинка. Хорошо еще, старые заказчики не забывали. Наша Светка легко засыпает под грохот машинки, Антон и подавно привык.
И снова я плачу, лью слезы. Что-то часто в последнее время. Только что вернулась из школы. Оказывается, у Антона полно двоек. А он не счел нужным сообщить мне об этом. Бережет от жизненных невзгод.
— Раньше бы ты мне сам об этом сказал, — упрекаю я сына.
— Раньше бы я их не получал, — парирует он.
— Что же тебя теперь заставило? Что тебе мешает? Может быть, сестра?
Антон молчит, а я все ворчу, просто никак не могу остановиться. Дело здесь, конечно, не в двойках Антона. Накатило все сразу.
— Ну что ты ревешь? — не выдерживает сын. — Просто какая-то женщина.
Он произносит последнее слово как ругательство.
— А кто же я, по-твоему? Я и есть женщина. Самая обыкновенная. И очень жаль, если ты не хочешь этого видеть.
Ну что за дурной тон — устраивать семейные сцены собственному ребенку. Я даже не замечаю, как в комнате появляется Ионыч.
— У вас, кажется, каша сгорела. Запах до самого первого этажа.
Каша! Ну конечно же, Светкин ужин горит синим пламенем. Кастрюлька испорчена окончательно и восстановлению не подлежит. А Светка уже орет. Ионыч с Антоном пытаются, как могут, успокоить ее.
Как всегда, не в самое подходящее для визитов время является соседка Людмила. Она чем-то расстроена, но, увидев, что творится в нашем доме, не торопится выкладывать свои новости. Моет посуду, помогает мне отмерить смесь для новой каши и в суете кухонных дел все-таки выпаливает:
— Уйду я от него, от изверга такого.
Знаю я эту старую песенку, опять не поладила со своим Валеркой. И здесь, пока варится каша, я разражаюсь монологом:
— Ты готова перейти в другой клан? Наверное, думаешь, что женщины бывают умные и глупые, красивые и не очень, счастливые и не совсем? Все это чушь. Женщины бывают одинокие и замужние. Два лагеря, два враждующих клана. Если замужние еще как-то дружат, объединенные общей целью удержать, то одинокие вдвойне одиноки. У них тоже одна цель — приобрести, заиметь, но она не объединяет, а наоборот. Ведь они не союзницы, а соперницы в этой борьбе. Они ни в ком не находят понимания. Замужние их боятся. Боятся, что они могут прямо из стойла увести их сокровища. И мужчины боятся: не хотят быть прирученными. Сможешь ты существовать так? Хватит сил?
