Он ненавидел мобильные телефоны, и его номер не знал никто, кроме матери. Но мать ему не звонила. Он жил один и на вопрос о детях ответил: «Бог миловал…» Хотя и в богов он не верил, ни в каких.
Быть может, он слишком сильно хотел быть один – и вот остался, наконец. Но, быть может, и нет.
Ни в чем не уверенный, я снова радостно пьянел, потому что иные состояния уже давно не были мне достаточными для простого человеческого отдохновенья – но вот он, сидевший напротив меня, казалось, был способен бесконечно терпеть мир, видя его трезвыми очами.
А я любил мир – пьяными.
В углу кафе загорелся синий экран, и вскоре там ожили тени, выкрикивающие цепкие, как семена дурных растений, слова.
– Миша, – снова не сдержался я… – А ты не хочешь снова стать… как они?
Он чуть повернул голову, заглядывая в экран, и тут же насмешливо воззрился на меня.
– Как они я уже умею. Это просто.
Я помолчал, пережевывая сказанное, и не поверил.
Мы вышли на улицу, оба без шапок, шагнули в потемневшую улицу, едва не потерявшись сразу средь прохожих. Перешли дорогу, глубоко вбирая в себя воздух, немного растерявшиеся от его обилия после прокуренного, многочасового сумрака.
Шел легкий снежок, чистыми линиями, почти горизонтальными.
На ступенях возле магазина сидел мальчик, совсем почти еще малыш, на корточках. Его раздраженно обходили, постоянно задевая, взрослые люди.
– Эй, парень, – спросил я, присаживаясь рядом. – Ты чего тут копошишь?
Он поднял на меня серьезные глаза, сухие и чистые.
– Снег собираю.
В руке у него действительно был бумажный кулек, и он ссыпал туда что-то.
– Какой… снег? Зачем?
– Как зачем? – удивился мальчик. – Для праздника.
– Но он же растает, парень! – сказал я растерянно.
– Не растает, – ответили мне твердо.
Звезда рок-н-ролла стоял над нами, высокий и строгий.
– Это искусственный снег, – объяснил он мне, подумав. – Сейчас такой продают.
– Ты его рассыпал, да? – быстро спросил я, обращаясь к ребенку.
Тот молча кивнул головой, черпая ладонью маленькие пригоршни снега, где быстро оттаивал снег настоящий и оставались колючие пластмассовые крупинки.
– Ты пойдешь дальше? – спросил Михаил.
– Не… здесь буду… парню вот помогу… – ответил я, и зачерпнул снега.
Я только сейчас понял, что наступила зима, и мне еще предстояло уловить ее главную мелодию, которая не отпустит, ни за что не отпустит, пока не иссякнет.
